Читать книгу - "Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан"

требуемыми узами. Всего раз она соединялась для совместных действий, и тогда это проделала Айз Седай, чтобы показать ученице, на что оно похоже, и вовсе не объясняла, как это делать. – Прекрати, Найнив. Ты же сама сказала, что не получается. Перестань, дай-ка я попробую. Если не выйдет, тогда ты можешь…

Что она может? Если Исцеление действует, то все понятно, а если нет… Нет смысла пробовать вновь и вновь, если не получилось сразу.

— Что попробуешь? – огрызнулась Найнив, однако неловко отодвинулась, освобождая место для Илэйн. Плетение Исцеления пропало, но не сияющий нимб вокруг Найнив.

Не отвечая ей, Илэйн положила ладонь на лоб Бергитте. Как и при Исцелении, для того, что Илэйн намеревалась сделать, был необходим физический контакт, и она дважды видела этот процесс в Башне: Айз Седай прикасалась ко лбу мужчины. Сплетенные тогда Айз Седай потоки Духа были сложны, хотя и не столь замысловаты, как у Найнив минуту назад. Некоторые из совершенных действий Илэйн понимала не до конца, а кое-какие не понимала совсем, но внимательно наблюдала из своего укромного убежища, как формируется плетение. А глядела девушка во все глаза потому, что в голове у нее было полно всяких сказаний, разных глупых повествований о любви… Вскоре Илэйн села на кровать напротив и отпустила саидар.

Найнив хмуро посмотрела на нее, а потом озабоченно склонилась над Бергитте. Она по– прежнему лежала без сознания, но краски на ее лице вроде стали поярче, дыхание ровнее, самую чуточку.

— Что ты сделала, Илэйн? – Найнив не сводила взора с Бергитте, но свечение вокруг нее мало-помалу гасло. – Это не Исцеление! Кажется, теперь я и сама могу такое сделать, но это не Исцеление.

— Жить она будет? – слабым голосом спросила Илэйн. Между ней и Бергитте не образовалось никакой видимой связи, никаких потоков, но девушка чувствовала, как та слаба. Ужасно слаба. Илэйн узнает, когда умрет Бергитте, даже если будет спать, даже если окажется за сотни миль от нее.

— Не знаю. Она больше не угасает, как раньше, но я не знаю. – От усталости голос Найнив стал глуше, и в нем заметнее слышалась боль – словно она делила с Бергитте ее страдания. Морщась, Найнив встала, развернула одеяло в красную полоску и накрыла им лежащую. – Что ты такое сделала?

Обессиленная, Илэйн долго молчала – Найнив неловко прилегла рядом с ней на кровать.

— Связала узами, – наконец вымолвила Илэйн. – Я… связала ее узами с собой. Как Стража. – Недоверие в глазах подруги задело Илэйн, и она поспешила объяснить: – Исцеление никак не помогало. Надо было придумать что-то другое. Ты же знаешь, какие преимущества получает Страж при связывании узами с Айз Седай. Один из тех даров – сила, энергия. Страж продолжает действовать, когда другой мужчина свалится без сил и умрет. Он выживает после ранений, для других смертельных. Ничего другого я придумать не смогла.

Найнив глубоко вздохнула:

— Что ж, твоя идея сработала куда лучше, чем получилось у меня. Женщина-Страж. Интересно, что бы об этом сказал Лан? А почему бы и нет? Если какой женщине такое и по плечу, так это Бергитте. – Поморщившись, Найнив подобрала под себя ноги; она неотрывно смотрела на Бергитте. – Ты обязана хранить это в тайне. Стоит кому-нибудь прознать, что Принятая связала с собой узами Стража, то, каковы бы ни были обстоятельства…

Илэйн содрогнулась.

— Знаю, – коротко отозвалась она горячим шепотом. Усмирением подобный поступок не грозит, но каждой Айз Седай захочется устроить провинившейся такую жизнь, что та станет мечтать об усмирении. – Найнив, что случилось?

Ей еще долго казалось, что подруга снова расплачется, – подбородок Найнив дрожал, трясущиеся губы что-то беззвучно шептали. Когда же она заговорила, голос ее был как стальной, в разъяренном лице – столько муки, что ее ничем не скрыть. О происшедшем она рассказывала скупыми словами, в самых общих чертах, пока речь не зашла о появлении среди фургонов Могидин. Это она описала в подробностях, какую бы боль ни доставляли детали.

— Меня будто выпороли, – горько завершила рассказ Найнив, касаясь гладкой, без всяких рубцов кожи на руке. Хоть никаких следов и не осталось, рука подрагивала. – Не понимаю, почему шрамов нет. Я же чувствовала каждый удар! Но плетей я заслужила – за свою глупость, за дурацкую гордость! За то, что слишком перепугалась, струсила и не сделала, что обязана была. Меня по заслугам стоило бы вздернуть, как ветчину в коптильне. Будь какая-то справедливость, я бы так и висела там, а Бергитте не лежала бы на этой кровати и мы не терялись бы в догадках, жива она или нет. Если б только я знала больше! Будь у меня хоть на пять минут знания Могидин, я бы сумела Исцелить ее! Наверняка!

— Если б ты по-прежнему болталась там, – практично заметила Илэйн, – то вряд ли бы проснулась и защитила меня. Не сомневаюсь, Могидин позаботилась бы об этом. Ей ведь известно: чтобы ты могла направлять, тебя надо разозлить. Она слишком хорошо нас знает, не забывай. И я сомневаюсь, что хоть что-то заподозрила бы, пока бы она с тобой не закончила. Мне вовсе не улыбается приехать точнехонько в лапы Могидин. Тебя подобный оборот тоже не радует. – Найнив на нее не смотрела. – Должно быть, Найнив, это некая связь, что-то вроде уз с ай'дам. Так она заставила тебя чувствовать боль, не оставив на теле следов. – Найнив продолжала сидеть с мрачным – куда мрачнее! – видом. – Найнив, Бергитте жива. Для нее ты сделала все, что могла, и она, да будет на то воля Света, выживет. Во всем виновата Могидин, вовсе не ты. Глуп тот солдат, который винит себя за гибель своих товарищей в битве. А мы с тобой – солдаты в битве, но ты – не дура, поэтому хватит вести себя по-дурацки.

Только тогда Найнив взглянула на Илэйн, насупившись и сверкнув глазами, а через мгновение отвернулась от нее.

— Ты не понимаешь. – Голос Найнив упал почти до шепота. – Она… она… из тех героев, которые связаны узами с Колесом Времени, им назначено судьбой возрождаться вновь и вновь, становясь легендами. А на этот раз, Илэйн, она не родилась. Ее просто насильно вырвало из Тел'аран'риода. Уцелела ли ее связь с Колесом? Или ее и от него оторвало? Оторвана от всего, что она заслужила своей небывалой доблестью и отвагой. И все из-за моей гордыни! По-мужски глупого упрямства! Ну зачем,