Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

Сделалось вдруг больно, прямо там – в солнечном сплетении. Но больно не за себя, а за нее, за вот эту идиотскую истерику, за собственный страх. Он ведь тоже боялся, просчитывал вероятности и понимал, что случиться может всякое. Признаваться себе не хотел, прятал страх за дурашливостью, отвлекался на ловлю упырей. Он готов был делать что угодно, кроме самого важного. Он должен был ее защищать и успокаивать, а вместо этого лишил надежды.

– Ты прав, Мирон, – сказала она очень тихим и очень ровным голосом. Словно бы он уже выдернул штекер, словно бы уже отключил ее от розетки. Ее тихий голос почему-то заглушил все остальные звуки, даже рычание Цербера. – Тише-тише. – Она выбралась из кресла, обеими руками обхватила призрачного пса за шею. – Не злись на него. Он не сделал ничего плохого.

Вот только Цербер не злился. Если бы он злился… В рычании его не было угрозы, а было предупреждение. Мирон вскочил на ноги:

– Что? Ты что-то почуял? За ней кто-то пришел?

Цербер мигнул утвердительно. Тело его завибрировало и начало терять четкость. Теперь Лера обнимала не черного пса, а черного призрака с черепом вместо головы. Обнимала пару мгновений, а потом Цербер исчез.

– Лера, – Мирон сжал ее плечи, заглянул в глаза. – Лера, мне тоже нужно уйти. Выпусти меня.

– Там что-то происходит? Кто за мной пришел?

– Все будет хорошо. Выпусти меня.

– Иди, – сказала она так тихо, что он едва расслышал. – Я тебя отпускаю.

Этого хватило, чтобы получить права админа в ее сне и начать действовать. Этого не хватило, чтобы уйти без объяснений.

Он не стал объяснять, он просто ее поцеловал. Власти админа в чужом сне хватило на то, чтобы почувствовать вкус ее холодных губ и ее злых слез. Так себе объяснение, но какое есть.

– Я вернусь, – сказал он, разжимая онемевшие пальцы. – Я вернусь, и мы поговорим. Обещаю.

Она ничего не ответила, она сосредоточенно смотрела прямо перед собой, и в воздухе между ней и Мироном распускался смертельно красивый и смертельно опасный огненный цветок. Захотелось вдруг сорвать этот цветок. Плевать на ожоги, которые, наверняка останутся и в реальной жизни. На все плевать! Пусть она знает, что он не слабак…

Мирон протянул руку к извивающемуся, оплетающему Лерино запястье стеблю, но в тот самый момент, когда пальцы почти коснулись острых, как пики листьев, цветок просыпался к Лериным босым ногам мириадами искр.

– Иди, Мирон, – сказала Лера, а потом, когда он уже почти отчаялся, добавила: – Я буду тебя ждать.

Из Лериного сна он выпал мягко, почти без головной боли и тошноты. Один судорожный вдох – и вот он уже не в каминном зале, а в крошечной комнатушке, готов к бою, подвигам и прочей дурости. И соображал он тоже довольно быстро, потому что первым делом осмотрелся в поисках Цербера. Не нашел. Призрачного пса нужно было искать не здесь, а рядом с его хозяйкой. С телом хозяйки.

В каком-то смысле Мирон сейчас тоже чувствовал себя верным псом, не таким грозным, как Цербер, но таким же решительным и готовым к действию. Наручные часы показывали полночь, время, когда кареты превращаются в тыквы, а упыри выходят на охоту на невинных и беспомощных жертв. Ничего, он тоже готов к охоте. Приготовился загодя.

Мирон вытащил из-под кровати осиновый кол. Он сделал его своими собственным руками еще вечером. Специально спускался в овраг в поисках подходящей осины, специально заострял ее стянутым из ординаторской столовым ножом. Получилось, что получилось. Оставалось уповать на то, что фольклор не врет, и вампира можно убить осиновым колом.

До флигеля Мирон добрался быстро. Входная дверь была заперта изнутри, и он впервые с того момента, как выпал из Лериного сна, смог вдохнуть полной грудью. Дверь закрыта – уже хорошо. Плохо другое. Плохо, что окно нараспашку.

В это окно Мирон и влез. Уцепился за подоконник, подтянулся на руках и перевалился на ту сторону. Осиновый кол он сунул сзади за пояс джинсов, чтобы был под рукой на всякий пожарный.

В палате Леры царили темнота, тишина и покой. Мирон замер, давая себе возможность освоиться, а потом крадучись двинулся вперед.

Лера была на месте. Живая и, кажется, невредимая! Ее дыхание было сбивчивым, а пульс частил, но никаких следов, никаких ран на ее теле Мирон не обнаружил. По всему видать, Цербер встретил незваного гостя. Сначала встретил, а потом и проводил. Мирон замер, прислушиваясь. В час, когда кареты превращаются в тыквы, а упыри восстают из могил, все чувства обостряются. Даже у простых смертных.

Он услышал то ли тихий смех, то ли тихое урчание, то ли клекот какой-то ночной птицы, закогтившей зазевавшуюся жертву. Его тоже закогтили, впились острыми когтями в солнечное сплетение, потянули прочь из флигеля, навстречу злу, которое пряталось в темноте парка.

Было ли это чувство похоже на гипноз? Мирон был уверен, что нет. Вперед, в темноту, его гнала не чужая, а собственная воля. И осиновый кол он стискивал в руке исключительно по собственной воле. Теперь главное – не сбиться с пути, не опоздать и не промахнуться. Потому что, если не разобраться с этой ночной тварью сейчас, потом может быть поздно. Думать о том, что силы, очевидно, окажутся неравны, он себе запретил. Безумие и отвага – вот его девиз на эту ночь!

Сначала получалось ориентироваться на звуки. Те самые, то ли смех, то ли урчание, то ли клекот, а потом, когда Мирон уже углубился в дикую часть парка, все стихло. Он замер, медленно провернулся вокруг собственной оси, пытаясь уловить хоть что-нибудь, поймать хоть какой-то ориентир.

Поймал. Это был тихий звук, похожий на треснувшую под ногой ветку. Хорошо если под ногой. Хорошо, если ветку… В солнечном сплетении сделалось совсем уж плохо, почти до тошноты. Мирон поудобнее перехватил осиновый кол, который следовало бы сделать подлиннее, чтобы орудовать им как копьем, чтобы не думать, как управляться с этим полуметровым огрызком. Но кто позволил бы ему разгуливать по усадьбе с осиновым колом наперевес? И теперь он имел то, что имел: полуметровый огрызок и украденный из ординаторской столовый нож. Безумие и отвага не в счет – это его постоянные опции.

За хрустом послышалось затихающее шипение. Словно из проколотого шарика выходили остатки воздуха. Мирон сделал шаг в темноту. И темнота сделал шаг ему навстречу, выдвинулась темной громадой водонапорной башни.

…Силуэт был тонкий, если не сказать изящный. Силуэт был очевидно женский. Не ошиблась Милочка…

Луна зацепилась неровным боком за край водонапорной башни, повисела