Читать книгу - "От глупости и смерти - Харлан Эллисон"

–Просто невероятно!– воскликнула Руни, когда стайка босых грязных детей бросилась прямо мне под колеса –я дернул руль в сторону и угодил колесом в огромную выбоину. Дети шпарили по острым как бритва мелким камешкам так, будто подошвы у них асбестовые. По обе стороны дороги жались друг к другу фанерные домишки, в дверях сидели толстые матроны, чья единственная радость в жизни –созерцать, как кошмарно живется женщинам помоложе. На каждом свободном клочке земли ютились временные хибарки. Мусорным бакам и то приходилось лучше по сравнению с людьми, выбрасывающими в них мусор. В каждом квартале было несколько магазинчиков, рекламирующих LICORES^[51].

«Оно и понятно,– подумал я,– единственный способ выжить в этой клоаке и не лишиться рассудка –это поддерживать постоянный высокий уровень спиртного в организме».

Преодолев минотавров лабиринт поворотов и извилистых улочек, полных отбросов общества и отбросов этих отбросов, мы увидели неоновые вывески и здания поновее. Движение здесь было просто безумное. Таксисты носились с такой скоростью, будто завтра у них отзовут лицензию. Пешеходы выбегали на проезжую часть –возможно, надеясь, что их собьет богатенький гринго,– а на перекрестках, не знакомых с такой роскошью, как светофор, толпы народу переходили дорогу, как вздумается.

Мы проехали мимо старой арены для боя быков «Торео де Тихуана». Новая арена расположена на холме с видом на город, но туда ходят только turistas, а местные предпочитают настоящую бойню, которую можно увидеть только на старой арене с исключительно ловкими и отважными тореро.

Яркая романтичная афиша у арены гласила: «6 ЛА ТРАСКИЛА^[52] 6! ВЕЛИЧАЙШИЕ МАСТЕРА КОРРИДЫ: КАРЛОС АРРУЗА (Мексиканский Циклон), ФЕРМИН ЭСПИНОЗА МИЛЛИТА (Лучший Из Лучших) и СИЛЬВЕРИО ПЕРЕС (Фараон из Текскоко). БОЙ НАСМЕРТЬ ТОРЕРО ЗАКАЛЫВАЕТ БЫКА, ДЛЯ ВАС 6 ЛА ТРАСКИЛА 6!»

Я не успел прочитать всю афишу. Позже мне представилась неприятная возможность подробно изучить ее или другую такую же, когда я лежал под ней недвижимо, но в тот момент я разглядел только яркие цвета и слово «АРРУЗА». Мы продолжали двигаться в направлении вероятного центра города. На дорогу то и дело выпрыгивали сомнительного вида мужики со свернутыми газетами в руках, пытаясь заманить нас на пустые участки, приспособленные ими под платные парковки.

Дороги стали чуть лучше, примерно как боковые улочки или проселочные дороги в Штатах. Я уже понял, что по возвращении мне придется отправить «магнет» на внеплановое техобслуживание –было такое ощущение, что в машине разошелся каждый шов и разболтался каждый винт. Мы покружили по центру и наконец нашли свою цель. Местный «Вулворт» был такой же мозолящей глаза жутью из хрома и пластика, как и в Штатах, но на фоне грязных полуразрушенных магазинов, баров и галерей игровых автоматов он выглядел сияющим островком стабильности. Мы медленно подъехали к универмагу, и я нашел на улице местечко для стоянки.

–Она сказала: «Позади «Вулворта», на их парковке»,– сообщила Дженни. Это было первое, что она произнесла с тех пор, как мы вышли из кафе в Нэшнл-Сити.

Я объехал супермаркет и зарулил на парковку. Из покосившейся будки охранников выскочил старик-мексиканец с золотыми зубами и попытался развести меня на доллар. Я спросил –это парковка «Вулворта»? В мэры Тихуаны меня с моим испанским вряд ли выберут, но понять меня можно. Старик ответил почти по-английски:

–Это ничя парка, это всем платить!

Он настойчиво пихал руку в окно.

Похоже, рука эта последний раз виделась с мылом, когда Джон Кулидж^[53] утвердил присоединение Штатов к Палате международного правосудия.

–Я только на пару минут, у меня тут встреча,– попытался объяснить я. Глупая отмазка, конечно –я повел себя, как типичный turista. Старику было плевать, минуту я тут простою или год. Я сдал назад и снова выехал на улицу; на прощание старик осыпал меня проклятиями –возможно, я смертельно оскорбил его, проехав на своей мерзкой старой машине по его ценной пылище.

Место, которое я присмотрел раньше, все еще было свободно. Я зарулил туда и, стараясь пристроить свой бампер, не задев высокий бордюр, заметил мальчика лет десяти, который знаками «направлял» меня с тротуара. Непрошеный помощник появился из ниоткуда, как перекати-поле, и деятельно управлял процессом парковки. Затем он вытащил из сигарной коробки монету и бросил ее в паркомат, на долю секунды обогнав четырех других мальчишек. Все они были словно копия друг друга –жизнь в тихуанской грязи сделала их близнецами. Я не успел заглушить мотор, как парнишка, который бросил монетку, подбежал к машине и стал дергать дверь.

Дженни быстро заперла дверцу, но Руни потянулась и снова открыла ее.

–Они всего лишь дети, Дженни.

У Дженни был такой вид, будто она наелась терпкой хурмы.

–Но они же такие грязные,– с отвращением сказала она, сморщив нос.

–Так бывает, когда долго не моешься и спишь на улице,– огрызнулся я.– Ужасно непочтительно с их стороны, да?

Она промолчала. Наша дружба закончилась полностью и бесповоротно, и я задумался было, как вся эта история изменила наше отношение друг к другу, но тут парнишка открыл мою дверь и потребовал оплату за парковку, за помощь и за паркомат.

–Дорар, Señor,– настойчиво повторял он –дорар!

Я покачал головой, но парнишка не сдавался.

–Дай, дай, дай!– твердил он, не повышая голоса, но с такой настойчивостью и праведным возмущением в голосе, что даже самый непреклонный человек в мире должен был почувствовать себя неловко. В мгновение ока к нему присоединился второй мальчишка, затем третий, а потом еще один, совсем малыш, лет пяти не больше, с огромными влажными глазами, как на ужасных стилизованных картинах Маргарет Кин^[54]. Все они были вооружены сигарными коробками с мелочью, пачками «Чиклетс» и, возможно, ножами.

Самый маленький вклинился между моим сиденьем и дверцей и отказывался двинуться с места. Я долго упрашивал его, говоря: «Vamanaos»^[55], но без толку; вконце концов, я вытащил его и закрыл дверь спиной. Тело малыша напряженно обмякло в моих руках, если так можно выразиться. Он был возмущен и потребовал денег –я так и не понял его туманных объяснений, за что.

В итоге мы все-таки прорвались через них, и это обошлось мне в пятьдесят центов, которые я отдал парнишке, потратившему свою монетку. Было без четверти четыре, так что у нас в запасе оставалось сорок пять минут, и мы решили пройтись. Первые ярдов двести я раздумывал, что лучше: заплатить за одну из девчонок с обочины, которых предлагали горластые сутенеры, или же загнать своих и срубить денег. Впрочем, потрясенные взгляды, которые бросала мне Руни, исключали и то и другое. Дальше пошли магазины, и я решил купить набор барабанов бонго со стальным ободом. Начальная цена составляла тринадцать долларов, когда я вышел из магазина с бонго, мой кошелек полегчал на шесть долларов пятьдесят центов.