Читать книгу - "От глупости и смерти - Харлан Эллисон"

Я подсел ближе и обнял ее, чего она даже не осознала. Долго сидел так, крепко прижимая ее к себе. Понемногу ее перестало трясти и она подняла голову. Моя рубашка спереди промокла насквозь.

–Какой код у Тихуаны?– высвободившись, тихо спросила Дженни.

–903,– ответила Руни с другого конца комнаты. Я удивленно поглядел на нее.– Я туда тоже ездила.– Она погрустнела, и я понял, что никто никому не достается нетронутым. Все проходят свои огни и воды.

Дженни подняла трубку и начала набирать номер.

Ко вторнику мне подогнали еще шесть контактов. В Монтерей-Парке был один доктор, который, по слухам, брал от трех до пяти сотен, но его один раз запалили, и теперь он шифруется –позвонить ему нельзя, нужно лично ехать в это захолустье. Остальные пятеро обретались все в той же Тихуане. Двое из них –братья с собственной enfermería^[38]; они брали всего полторы сотни, если сказать, что ты от Карлотты (Карлотта работала медсестрой в Лос-Анджелесе и любила свинг, как и братья). Еще про одного говорили, что после процедуры он оставляет пациентов в клинике на восемь часов –и думать нечего. Ночевка в Тихуане будет похуже самой операции. Был в этом городе и врач-американец, некий Освальд Тримейн младший. По словам человека, давшего мне его номер, Тримейн был известен как мясник, зато брал всего сто двадцать пять долларов.

В итоге мы решили, что Квинтано –самый надежный вариант: мне его порекомендовал еще один человек, и человек проверенный. Так что мы решили, что поедем в тот день, на который Дженни договорилась при первом звонке.

Подразумевалось, что повезем ее мы с Руни –страшно было даже представить, что сделали бы ее родители, если б узнали. Дженни не особо распространялась на эту тему, но, когда я намекнул, что, возможно, родители войдут в ее положение, она сказала: «Раньше отец меня не бил, но орать он здоров, и ремень у него имеется. А мать плакать будет».

Так что мы эту тему оставили и провели неделю между телефонным звонком и назначенным нам четвергом в сборах. У меня «MG-магнет»– дешевая с претензиями копия седана «ягуар». Вообще машина вполне ничего: четырехдверная, кожаные сиденья, двухкамерный карбюратор, съемная приборная панель орехового дерева и классический, красного цвета, мотор MG. Перед дорогой я всё проверил и сменил масло. Руни, понятное дело, работала, так что к путешествию готовилась исключительно морально. Что касается душевного состояния Дженни и насколько она была способна вынести тот кошмар, в который превратился девятнадцатый год ее жизни, я знаю только, что она больше не плакала и самокопанием вслух не занималась.

Когда я спросил, что она сказала доктору по телефону, она ответила:

–Трубку взяла женщина, сказала: «Bueno». Я сказала, что мой друг из Фресно порекомендовал мне обратиться к доктору Квинтано за консультацией. Она перевела звонок; доктору я сказала то же самое, и он спросил, какая именно консультация мне нужна, и я сказала, что у меня проблемы с менструальным циклом –твой друг мне велел так сказать,– и он попросил меня подождать минутку. Очень быстро, как будто не хотел больше говорить. Потом трубку опять взяла женщина и спросила, когда я хочу приехать, и я сказала, что в четверг. Она попросила позвонить ей, когда мы доберемся до Сан-Диего.

У меня было такое чувство, что Дженни будет в полном порядке. Она умнела прямо на глазах –иногда невинность детства и юности исчезает мгновенно, словно утренний туман, рассеянный лучами паршивого опыта.

Позвольте представиться: Маркэм, философ. Вы легко найдете полное собрание моих размышлений вон в том фолианте с пурпурной обложкой.

Далее помощница Квинтано (ее звали Нэнси, и она говорила по-английски с легким испанским акцентом) перешла к вопросу оплаты.

–Вы в курсе наших расценок?– спросила она.

Дженни сказала, что да, триста долларов. Оказалось, что это прошлогодняя цена, и, поскольку стоимость того и сего существенно выросла, сейчас это стоит четыреста долларов.

Дженни, сказав «хорошо», назвала цену мне и Роджеру Гору, к которому обратилась за деньгами.

Она сказала «хорошо», но Роджер платить отказался.

Он также сообщил Дженни, что она шлюха, воровка, шантажистка, попрошайка, которая спит на улице с бродячими собаками; если бы всё, что в нее запихивали, торчало наружу, она была бы похожа на дикобраза. Он завершил эту высокопарную речь советом заработать нужную сумму, торгуя своей задницей на углу Первой и Мейн, добавив на прощание: «Много за тебя никто не даст, но не волнуйся: тебе придется переспать всего с парой сотен парней».

Когда Дженни пересказала мне этот диалог, у меня свело челюсти, и я так скрежетал зубами, что, наверно, с десяток слоев эмали стер. Пришибить его хотел, честно, но сказал только, что поговорю с ним.

Я покатался по городу, остановился на заправке; там была телефонная будка, и пока мне заливали качественного бензина на пару баксов, я позвонил Роджеру.

–Роджер дома?

–Кто это?

–Кен Маркэм.

–Нет его.

–Тебя точно скоро не будет, Гор, если не начнешь вести себя как мужик.

–Как вернется, я ему передам.

–Возьмись на ум, Гор. У девочки неприятности, и тебе придется за это отвечать.

–Пошел на хрен.

Он повесил трубку.

Я вернулся к машине.

–Вы копите купоны «Блю Чип»?^[39] –спросил рабочий с заправки.

–Ага, коплю.

–Правда? А на что копите?– Парень работал как по учебнику: улыбайся, поддерживай разговор, нарабатывай клиентуру.

–На водородную бомбу.

Он все еще таращился на меня, когда я выруливал с заправки.

Как я и думал, Роджер решил дать деру. Я подъехал к его дому, как раз когда он выезжал. Он резко затормозил, и его «импала» заглохла; яразвернул «магнет» поперек дороги, поднял ручной тормоз, выскочил из машины, не выключая мотор, и рванул к Гору, прежде чем он сообразил, что делать. Он начал поднимать окна и блокировать дверцы, но я успел открыть заднюю дверь со стороны пассажирского сиденья. У «импалы» четыре окна и четыре двери –ему было никак не успеть все это закрыть. Железная логика!

Роджер не успел повернуться, как я заскочил внутрь, обхватил его за шею и наполовину вытащил с водительского сиденья, открыв переднюю пасажирскую дверцу. Удерживая его в этом положении, я вылез, дотянулся до сукиного сына снаружи, схватил его за куртку и дернул. Он вылетел из машины на дорогу, и я тут же схватил его.

–Пойдем, покажешь свой дом,– с нажимом сказал я.

Я вытащил ключи из машины и, применив захват, которому научился в Форт-Беннинге^[40], когда служил Дяде Сэму положенные два года, рысью поволок Гора к дому. Открыл дверь, подтолкнул его вперед и пнул под зад со всей силы, так что наш Красавчик Браммелл^[41] пролетел через всю комнату и приземлился на бар-тележку из искусственного красного дерева. Стаканы полетели во все стороны, декоративный шейкер врезался в стену, а сам бар рухнул на бок. Я захлопнул входную дверь и направился к Роджеру, который все еще лежал на полу в самой нелепой позе. Глаза у него горели, как противотуманные фары.