Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

– А как же тогда? – спросил растерянно.

– Разберемся, – сказала она, ответила привычным словечком Грини. – Что-нибудь придумаем. Где он? – Взгляд ее сделался цепким, на дне зрачков на миг полыхнуло красное пламя. – Где эта фашистская сволочь?

– Он сбежал… – Влас устало опустился на кровать, бережно взял Стеллу за руку. Здоровой, неоцарапанной рукой взял. Не потому, что боялся, а потому, что думал, что ей может быть тяжело побороть в себе вот это все… – Гриня ушел на его поиски.

– Григорий? – Соболиные брови взлетели вверх. – Почему именно он? – Она вдруг замолчала, уставилась прямо перед собой широко распахнутыми глазами, а потом шепотом сказала: – Потому что он такой же, как я…

Влас не стал спрашивать, откуда она знает, как поняла. Наверное, все дело в связи, что устанавливается между упырем и его жертвой. Как бы то ни было, а Стелла сейчас жертва. Она не просила. Скорее всего, она даже не хотела для себя такой жизни.

– Ты знал? – спросила она, не глядя в его сторону.

– Что Гриня упырь?

При этих словах Стелла чуть заметно поморщилась, а Влас был готов откусить собственный язык. Потому что упырь – это теперь не только Гриня, это теперь и… Стелла.

– Прости… – сказал он шепотом.

– Не за то извиняетесь, товарищ командир. – Стелла села, свесила босые ноги с кровати, критическим взглядом осмотрела свое залитое запекшейся кровью вечернее платье.

– Это все я, – сказал он, как в ледяную прорубь нырнул. – Ты умирала, и я настоял. Гриня не хотел, он меня отговаривал. Понимаешь?

– Понимаю, – она задумчиво ковырнула ногтем кровяную корочку рядом с рубиновой каплей подвески. – И его понимаю, и тебя. Я бы тоже.

– Что – тоже? – спросил он шепотом.

– Я бы тоже настояла, если бы ты умирал.

Стелла смотрела прямо ему в глаза. На дне ее зрачков снова полыхал огонь, но он не боялся. Он и сейчас был готов умереть за эту удивительную женщину.

– Не надо за меня умирать, – сказала она и тут же изумленно вскинула брови.

– Ты читаешь мои мысли? – Мог догадаться, у Грини ведь иногда и не такое получалось.

– Сам напросился, – сказала Стелла и мрачно усмехнулась. – Теперь готовься.

– Я готов, – он тоже усмехнулся, только не мрачно, а радостно. – Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую слабость. – Стелла попыталась встать, пошатнулась. Власу пришлось подхватить ее за талию. – А еще злость и беспомощность, – она позволила Власу усадить себя обратно на кровать. – Когда вернется Григорий? Мне нужны некоторые… инструкции. Уроки выживания.

– Он охотился на зайцев, – ляпнул Влас и тут же прикусил язык.

– На зайцев? – Стелла поморщилась, а потом решительно сказала: – Знаешь, пожалуй, я еще не настолько голодна. Сколько он продержался до того как… до зайца?

– Я не уверен, кажется, дня три.

– Значит, у меня есть дней пять, – заключила Стелла.

– Почему пять?

– Потому что я женщина, а женщины априори сильнее и терпеливее, чем мужчины. Мне нужно помыться и переодеться во что-нибудь чистое. Хоть во что-нибудь. Кстати, где мы, Влас? И чем закончилась наша операция? Мы спасли вашу девочку?

– Мы спасли нашу девочку. – Влас не выдержал, прижал Стеллу к себе. Боялся ли он? Боялся! Что она отстранится или и вовсе его оттолкнет, но она вздохнула, положила голову ему на плечо и велела:

– Рассказывайте, Вацлав Мцеславович. Я хочу знать все!

* * *

Как они не заметили, что батя исчез? Как он, Митяй, не заметил?! Ведь обещал же себе глаз не сводить, присматривать, а упустил момент… Сева тоже не заметил. Впрочем, с Севой ничего удивительного, он не отходит от своей Танюшки ни на шаг, ничего вокруг не замечает. А вот Митяй заметил, да только слишком поздно.

В единственную во всем доме спальню он вошел без стука, вошел и замер на пороге. Он проморгал не только исчезновение бати, он проморгал момент, когда эта актрисулька превратились в упыря…

Они сидели на кровати, обнявшись. Влас и Стелла. Вот только обнимались ли они на самом деле? Митяй уже вытаскивал из-за голенища сапога нож, с которым больше не расставался, когда Стелла обернулась и уставилась на него своими черными глазюками.

– Оставь его, гадина… – Хотелось крикнуть, но получилось только прохрипеть. И нож все никак не получалось вытащить.

– Дмитрий, вас не учили стучаться? – спросила Стелла и до подбородка натянула одеяло.

– Не дергайся, парень, – просипел Влас. Выглядел он злым и вполне живым. Впрочем, как и Стелла… – Она пришла в себя. Видишь, все хорошо.

Митяй без сил привалился спиной к двери, потер глаза.

– Что на тебя нашло? – спросил Влас все так же зло.

– На меня что нашло? – Бессилие уступило место злости. – Это что на вас нашло, товарищ командир? Она же… Она же больше не человек, а вы с ней… обнимаетесь.

Во взгляде Власа промелькнуло и тут же исчезло изумление.

– Откуда?..

– Откуда я знаю? Оттуда! Я был там… я видел, как вы упрашивали моего батю, чтобы он…

Договорить Митяй не смог, захлебнулся стоном боли и отчаяния.

…После расставания с Севой и Танюшкой он направился прямиком к дому. Вошел через черный ход, поднялся на второй этаж и уже там, в темном коридоре, услышал знакомые голоса. Батя с Головиным о чем-то спорили. Он не хотел ни подслушивать, не подглядывать. Так уж вышло…

Лучше бы не слышать. Лучше бы не видеть. Не знать этой горькой правды никогда. Ненавидеть упырей всем сердцем и узнать, что твой батя – больше не твой батя, а самый настоящий упырь. Как фон Клейст.

Нет, не как фон Клейст! Даже сравнивать этих двоих было нельзя! Ни по поступкам, ни вообще. И то, что говорил Головину батя… про него, про Митяя, говорил, лишний раз подтверждало, что они разные. Но как смириться с тем, с чем смириться почти невозможно?

Митяй и не стал мириться, он сбежал, как последний трус. Его смелости хватило лишь на то, чтобы не шарахаться от родного отца всякий раз, когда тот подходил к нему слишком близко. Но его смелости не хватило, чтобы задать отцу один единственный, самый главный вопрос.

Вот и сейчас он смалодушничал. Вместо того, чтобы остаться и высказать этим двоим все, вылить на них свою неделями копившуюся боль, он выскочил сначала из спальни, а потом и из дома.

Двор тонул в темноте и тумане, сквозь клочья которого нет-нет да и проглядывали равнодушные звезды. Митяй спрыгнул с крыльца прямо в этот туман, подставляя лицо холодному свету звезд. Он остался совсем один. Никому больше нельзя верить. Никому…

То ли туман, то