Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

Гриня вошел в спальню, когда Влас придремал на своем боевом посту, мягко положил ладонь ему на плечо. Этого легкого движения хватило, чтобы Влас вскинулся, потянулся за оружием.

– Покурим, товарищ командир? – Гриня смотрел не на него, а на Стеллу, на ее уже очевидно заживающую шею. – Не бойся, она крепко спит.

– Откуда знаешь? – Ему хотелось курить просто невыносимо сильно, но оставлять Стеллу одну было страшно.

– Знаю. – Гриня пожал плечами. – Выйдем во двор. Есть разговор.

Они курили, стоя под навесом старого сарая, прячась от косых струй начавшегося с обеда дождя.

– Фон Клейста в городе нет, – сказал Гриня, глубок затягиваясь.

Влас молча кивнул. Почти сразу после военного совета Гриня ушел в город на разведку. Он же принес новости, что город похож на кипящий котел и полнится жуткими слухами. Фрицы подняты в ружье и смертельно напуганы. Гарнизон обезглавлен. И в прямом, и в переносном смысле. В этом месте Гриня усмехнулся, наверное, знал чуть больше, чем хотел рассказывать. Влас не расспрашивал. Влас видел, на что способен сам Гриня и догадывался, на что способен Горыныч.

Паники добавляли сводки с линии фронта. Линия эта пока еще медленно, но уже неминуемо приближалась к городу. В воздухе, помимо весны, теперь запахло надеждой на победу. Все это, и ночное нападение на Гремучий ручей, и новости с фронта, вносили в стан врага хаос и смятение. Все это было на руку их маленькому отряду.

– Он где-то отсиживается. – Гриня глубоко затянулся папиросой, глянул на Власа сквозь облако дыма.

– Может, сбежал? – Это было нелепое, в чем-то даже глупое предположение.

– Пока нет. – Гриня покачал головой. – Ему нужна Танюшка. Рано или поздно, он возьмет след и придет за ней. Поэтому, мы должны его опередить. – Пальцы Грини сжались в кулаки. – Я должен его опередить, Влас. Это мое дело. Хочу наконец поквитаться с этой нежитью. Горыныч рыщет по лощине, ищет его логово.

– Почему в лощине? – спросил Влас, хотя спросить хотел совсем о другом.

– Потому что в лощине такие, как он… – Гриня осекся, а потом продолжил: – Такие, как мы, черпают свою силу. Он не уйдет отсюда без Танюшки. Будет цепляться до последнего за это свое призрачное величие.

– Я бы хотел тебе помочь… – Влас не договорил.

– Мне никто не нужен. – Гриня усмехнулся, покачал головой. – Оставайся тут, присмотри за… – Он вздохнул. – За всеми присмотри.

Остро заточенный осиновый кол лежал под кроватью Стеллы. Думать о нем Влас не хотел, но все равно заставлял себя думать. Теперь он в ответе не только за нее и за себя, но и за остальных. Гриня прав. Пришел его черед отвечать и платить. Он и ответит, и заплатит. Если потребуется. Дай бог, чтобы не потребовалось, но он готов…

Гриня ушел на закате, ни с кем не прощаясь, никого, кроме Власа, не посвящая в свои планы. Просто шагнул с крыльца и растворился в пришедшем на смену дождю тумане. Влас докурил папиросу, загасил окурок и вернулся в дом, к Стелле.

Она лежала на спине, скрестив тонкие аристократичные руки поверх одеяла. Когда Влас выходил, чтобы проводить Гриню, одеяло доходило ей до самого подбородка. Чтобы было тепло, чтобы не было видно раны на шее. Лидия рвалась помочь: осмотреть и перевязать. Все они рвались помочь, но Гриня оградил Власа от этой дружеской, но совершенно бесполезной сейчас помощи. Что он сказал, что внушил остальным, Влас не знал. Как бы то ни было, их со Стеллой оставили в покое. Сказать по правде, Лидии и самой была нужна помощь. И ей, и этой девочке, Танюшке… Им всем досталось. Их всех нужно беречь и защищать. Но первоочередной заботой для Власа была Стелла. Безопасность его друзей напрямую зависела от того, кем или чем она проснется.

Рана на Стеллиной шее исчезла, словно ее и не было. Он видел, как медленно вздымается и опускается ее грудь, знал, что если приложиться к ней ухом, то станет слышно биение ее сердца. Тоже медленное и тоже размеренное. Он присел на край кровати, осторожно взял ладонь Стеллы в свою руку, прижал к щеке, на мгновение прикрыл глаза. А когда открыл, встретился с черным, как ночь, взглядом. Кожу на его руке вспороли острые ногти, впились в плоть, выпуская кровь… Тонко вырезанные ноздри Стеллы расширились и затрепетали. Сердце забилось быстро-быстро. Или это было его собственное сердце?

Стелла просыпалась. В этом не было никакого сомнения. И просыпалась она… чудовищем. Но даже сейчас, когда сомнений почти не осталось, Влас не мог найти в себе сил, чтобы освободиться от этой когтистой хватки.

Чувство долга… Вот что отшвырнуло его от женщины, которую он любил больше жизни, вот что вложило в его руку осиновый кол. Он давал слово! И Грине, и себе! Он справится. Надо лишь решиться на самый последний шаг. Надо найти в себе смелость, чтобы открыть глаза, чтобы видеть, как она умрет…

– …А щетина вам идет, Вацлав Мцеславович. – Голос сиплый, едва слышный, но уже насмешливый. – Гораздо больше, чем козлиная бородка.

Она смотрела на него по-человечески ясным взглядом. Ее радужка была цвета кофе, от черноты не осталось и следа.

– Осиновый кол, Влас? Все так плохо? – К насмешке прибавилась горечь.

Он разжал пальцы, выпуская кол, страстно желая, но все еще боясь поверить в происходящее.

А Стелла уже разглядывала свои ногти, теперь тоже самые обычные, но со следами его крови. На ее прекрасном лице отразились страдание и борьба, а потом она слизнула кровь, крепко зажмурилась. Влас перестал дышать.

– Все плохо, – сказала она, снова открывая глаза и пытаясь сесть в кровати. – Определенно, я уже не та, что прежде. – Ее губа дернулась вверх, на мгновение обнажая острые клыки. – Придется как-то приспосабливаться. Влас, у тебя найдется закурить?

Его руки дрожали, пока он сначала искал, а потом прикуривал две папиросы. Одну для себя, вторую для Стеллы. Его руки дрожали, когда она затянулась этой ядреной папиросой с наслаждением и только ей одной присущим изяществом. Затянулась, откинулась на подушку.

– Редкостная дрянь, – сказала с усмешкой, – но за неимением лучшего.

– Ты голодна? – Нужно было спросить о чем-то другом, не столь… интимном, но с такой женщиной, как Стелла, нет необходимости ходить вокруг да около. – Если голодна, то я… – Он решительным жестом поддернул рукав рубашки.

– Ценю твою жертвенность. – Стелла покосилась на его окровавленное запястье. – Я, разумеется, пала, но не настолько низко, чтобы высасывать кровь из любимого мужчины.

Из всего сказанного он услышал лишь «любимый мужчина».