Читать книгу - "Жестокие всходы - Тимофей Николайцев"

— и среди псов порой заводятся странные… которые предпочитают выть над Похоронной Ямой, а не сторожить чей-то двор…

Луций оглянулся назад вдоль едва различимой извилистой колеи…, но они отъехали уже слишком далеко, и дождь хлестал слишком шумно, чтоб тот вой, от которого ещё недавно съёживалось нутро, был до сих пор слышен.

— Кто знает, что движет ими? — между тем продолжал старик. — Не запахом же плоти, гниющей там, они влекомы — ведь тела, отданные Похоронной Яме, не издают никаких запахов, даже если извлечь тело оттуда… Нет, тут что‑то иное… Просто считай, что я — как тот пёс, что однажды побежал от сытной миски и ненатужной работы в дождь и голод… желая лишь знать, что же скрыто от моих глаз там, под слоем Глины… Но, несмотря на всё мои попытки, несмотря на всё моё усердие — Глина не выбрала меня, и Каменные Рты не захотели заговорить со мной. Я не находил больше смысла жить, пока не увидел на улице тебя… о, старец, ещё недавно бывший мальчишкой.

Луций снова встрепенулся при этих словах и оглянулся теперь уже на Симона…, но тот мерно шлепал по обочине, глубоко погружённый в свои думы, и, как будто бы, ничего не расслышал. Тоже заметив это, старик осмелел настолько, что решился придержаться на край телеги, споткнувшись босой ногой о вывернутый из мостовой булыжник.

— И тогда я решил — пусть мне не сужено кидать эти кости самому …, но зато я смогу одним из первых увидеть, как они лягут. Ты можешь доверять мне хотя бы потому, что я больше не питаю иллюзий и не тешу себя амбициями… Мне достаточно быть тем, кто шепчет слова удачи, стоя за твоим плечом.

— Так ты считаешь, мы тут играем в кости? — всё ещё хмурясь, спросил Луций. — Какая же это игра? Разве я могу проиграть? Разве то, что пожелала Глина — уже не предначертано наперёд?!

— Да, бывает так, что игральным костям предначертано лечь змеиными глазами кверху… — не стал спорить с ним старик. — Но однажды я видел, как один умелый игрок толкнул вдруг легонько стол коленом, и вот кости легли так, как легли… и кто узнает, должны ли они были лечь совсем иначе? Не сердись на меня за то, что сравнил твою судьбу с игрой в презренные кости, добрый господин… Но, что тут сказать — разве ты сам однажды не поставил её на кон, когда что‑то просил у Колодца в воскресный день?

Луций не нашёлся, что возразить на это. Да, должно быть — он просил… Он хорошо помнил то воскресенье — помнил их общую бессмысленную кражу, и свою безнадёжную просьбу… и этот хладный, будто сырой подземный сквозняк, знак — вестник того, что ему ответили… Но уже совершенно не помнил, чего именно просил. Богатства? Да, золото теперь само приходило к нему…, но ведь и текло сквозь пальцы, ничего после себя толком не оставляя. Просил ли он власти силы, что превышала власть денег? Или силы, вообще не имеющей равных? Этот проклятый старик совершенно его запутал…

— Так давай сыграем на одну руку, рано состарившийся мальчик… — смиренно попросил старик… однако, поднимая на Луция то ли насмешливый, то ли пристальный взгляд. — Если ты проиграешь — что ж, это будет и мой проигрыш. Но если выиграешь так, как задумала для тебя Глина…

— Ну! Продолжай… — разрешил ему Луций. — Чего ты тогда попросишь?

— Тогда — не награждай меня, не даруй мне сана, не приказывай возглавить Храм и не ставь меня Старшим над теми Духовниками, что успеют склониться перед тобой! Впредь я не желаю носить ни чёрных одеяний, ни коричневых… ни даже полосатых. Лучше я буду гол, еле‑еле прикрыт лохмотьями, чем ещё хоть раз прикоснусь к этим Книгам… или прочитаю Слова, в них начертанные! И никогда не заставляй меня прикасаться к презренному серебру!!!

Луций только крякнул от такого условия… потом же — скорее раздражённо, чем безразлично — пожал плечами. Он ещё немного помедлил, прежде чем сквозь прорезь балахона нащупать в кармане тяжёлый кругляш золотой монеты — последней из отложенных для этой цели пяти.

И возчик Симон, и старик в лохмотьях — продолжали выжидающе смотреть на него, вышагивая с разных сторон телеги.

— Вижу, что язык у тебя подвешен… — сдержанно похвалил старика Луций. — Но ты слишком уж заумно говорил сегодня! Сможешь ли ты произносить речи попроще, когда понесёшь мою весть к людям на улицах и площадях? Мне нужно, чтоб твои слова понимали, а не только дивились им.

— Благодарю тебя за этот вопрос, добрый господин… — преувеличенно учтиво поклонился тот. — Не хочу хвалиться понапрасну…, но уж поверь — если будет нужно, я смогу и вон ту бедную кобылу убедить в том, что этот перепоясанный вожжей молодец, что её погоняет — и есть её суженый!

Уда в этот момент почему-то снова обернулся на них… но, видимо, опять ничего не расслышал. Луций некоторое время молча смотрел ему в спину, прежде чем заговорил:

— Каменные Рты сказали мне, что нужны Пять Помощников… У меня уже есть глаза, глядящие с затылка… — тут Луцию стало весело — он подумал про Кривощёкого, которого послал в город с поручением. — И есть пара крепких кулаков… — при этих словах он поочередно кивнул на обоих возчиков. — Скоро у меня появятся и зубы, чтобы скалить их и внушать трепет… Но, раньше или позже — мне потребуется и твой язык, чтобы встать над этим городом!

— Благодарю, Хозяин… — сказал старик, принимая от него монету.

— Мой ученик вскоре найдёт тебя и скажет, что делать…

— Ты о том кривощёком сорванце, что расспрашивал обо мне по всему Плешивому Току? — засмеявшись, спросил старик. — Прости, Хозяин — я смеюсь вовсе не над тобой, а над ним… Этот пацан слишком долго уповал на свою удачу, а ведь она вовсе не безотказная прачка. Она — капризная барышня, и совсем не любит, когда её тревожат по всяким пустякам. Быть может, она именно сейчас решает — остаться ли с ним, или уйти к кому‑нибудь другому…

В конце улицы, едва видимые в дожде, вдруг промелькнули всадники — целая вереница их один за одним свернула с Громового Тракта в какой-то переулок. Луций не успел разглядеть первого, но скачущие следом за ним остальные четверо явно были жандармским разъездом — голубые мундиры промокли и сделались тёмно-синими, но всё равно отчётливо выделялись на фоне серых заборов. Куда, интересно, они так отчаянно спешили — несясь под дождём во весь