Читать книгу - "Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан"

что быть мискито – это не вопрос расы. Представителя мискито нельзя было узнать по цвету кожи, стилю одежды или общему внешнему виду. Все в комнате выглядели совершенно по-разному.

Большинству было за сорок. В течение дня я узнала, что все они родились и провели юные годы на Москитовом берегу, но место рождения было лишь частью того, что придавало им культурную самобытность. Некоторые из них, в том числе Томас, решительно определяли себя как мискито, в то время как другие считали себя североамериканцами.

Как и большая часть населения Никарагуа, мискито в основном метисы – потомки белых европейцев и коренных американцев, но со многими вариациями. Самый значительный вклад в их генофонд среди европейцев принадлежит испанцам. Существует также сильное влияние народов Северной и Западной Африки, которых привезли в Карибский регион в качестве рабов. Великобритания, Германия, Италия, Китай и многие другие страны вносят свой вклад в этническое разнообразие никарагуанского народа. Коренные племена составляют лишь 5 процентов населения. Хотя мискито произошли от коренных южноамериканских племен, современный представитель мискито испытывает множество других культурных влияний. Мне аккуратно напомнили об этом, когда я сидела на кухне Марии, наблюдая, как она готовит рис с горошком, и слушая никарагуанскую барабанную музыку в окружении рождественских украшений.

– Некоторые люди говорят, что чистых мискито не осталось, – сказал мне Томас, – но я думаю, что в отдаленных деревнях они есть.

Предки Томаса – немцы, англичане, черные карибцы и представители коренного народа Никарагуа. Все, кто сидел за столом, происходили от белых европейцев, чернокожих африканцев и коренных американцев. Мой визит состоялся в январе 2019 года, как раз в те дни, когда тысячи мигрантов направлялись на север через Центральную Америку в надежде получить убежище в США. В каждой новостной передаче рассказывалось о плане Дональда Трампа построить стену на границе с Мексикой. Интересное время для общения с этими людьми. Их родная культура была поглощена столетия назад, а их религиозные верования и национальный язык безвозвратно изменились. Идентичность мискито была очень важна для них, но они привнесли в нее новые влияния, и я не замечала огорчения по этому поводу. Со временем места меняются, а люди приспосабливаются. Позже я встречусь с их детьми, родившимися уже в США, и посмотрю, как эти представители следующего поколения мискито формируют свои жизненные убеждения.

Марии было за сорок, как и ее мужу. Она бодро готовила, попеременно помешивая курицу со специями в большой кастрюле и желтый рис. Рядом работала ее мать: шинковала зелень и с помощью странного приспособления нарезала овощные бананы длинными тонкими полосками для жарки во фритюре. Время от времени кто-то стучал в парадную дверь, но никогда не ждал ответа. Новоприбывшие просто медлили секунду или две, а затем входили. Одни сразу шли к столу, а другие, чьим приоритетом была стряпня Марии, направлялись прямо к ней с пластиковой посудой, которую нужно было наполнить. Похоже, Мария имела репутацию отменного повара и готовила субботний обед для всей округи.

Кухня и гостиная были двумя отдельными зонами, но без разделяющей стены. Деревянный пол выглядел совершенно новым, но казался незаконченным: у входа в кладовку он уступал место погнутому, испачканному линолеуму.

– Мы все еще делаем ремонт после шторма, – сказал Игнасио, когда увидел, куда я смотрю. – Вода была досюда. – Он обозначил уровень чуть выше колена.

Два года назад ураган «Харви» вызвал бурю, из-за которой все дома по соседству затопило. Это первое наводнение, которое Игнасио и Мария увидели за 30 лет жизни в Порт-Артуре. Гуляя по окрестностям ранее, я обнаружила, что город необычно низкий, плоский, а зданий выше одного этажа почти нет.

Проезжая вдоль побережья по пути в Порт-Артур, я видела, что большинство домов стоит на бетонных сваях. Они были такими высокими, что я не могла в это поверить; я попросила остановить машину, просто чтобы посмотреть на них снизу вверх. У большинства из них было три этажа крутых бетонных лестниц еще до того, как начинался сам дом. Похоже, современная защита от глобального потепления пока не добралась до Порт-Артура.

На Москитовом берегу, где родилось это сообщество людей, дома издавна строили на сваях, чтобы защитить от сильных тропических дождей, угроза которых существовала задолго до того, как изменение климата стало угрожать Техасу.

Много лет назад, еще до того, как я узнала о гриси сикнис, я путешествовала по Москитовому берегу в качестве туриста. Как мне помнится, жилища мискито были ветхими, сильно отличающимися от этих техасских домов. Сколоченные из местной древесины, но с прорехами в стенах, с залатанными гофрированными крышами, сквозь которые слышалось постоянное гудение насекомых, они составляли единое целое с окружающими деревьями и красной почвой.

Дом Марии и Игнасио был совершенно американским, современным и украшенным по сезону. Я подождала, пока Мария подаст обед и мы все закончим есть, после чего осторожно спросила людей за столом, сталкивались ли они лично с гриси сикнис. Я знала кое-какие фольклорные рассказы об этой болезни, но все еще подозревала, что это была сказка, раздутая прессой.

– Да, я сталкивался с этой болезнью, – ответил мужчина, сидевший напротив меня. – Все сталкивались.

Остальные закивали. Все они встречали кого-то из больных. У некоторых болели члены семьи. Это был не просто миф, создавший шумиху в новостях. Это было нечто реальное, встречающееся в их обыденной жизни.

Жуя зубочистку, Энтони, мужчина лет сорока, сразу завладел разговором.

– Я видел ее много раз. Много, – сказал он, глубокомысленно кивая. – Я родился в семидесятых годах в Пуэрто-Кабесасе, но в девять лет переехал в маленькое местечко под названием Авастара. Мои тамошние знакомые болели. Они сказали, что видели лепрекона, который наградил их ею.

– Лепрекона! – Я засмеялась, и все захохотали вместе со мной. Я-то думала, что покинула страну лепреконов[5] почти 20 лет назад. – Но лепреконы ведь ирландцы, не так ли?

– Лепрекон – это маленький человек, – поправил меня Энтони. Некоторые кивнули в знак согласия. – Это маленькие человечки, которые живут среди коров. Если вы видите большую группу коров вместе, то там может быть лепрекон. Лепрекон может свести человека с ума – вызвать такого рода сумасшествие, которое заставляет людей лазить по кокосовым пальмам.

– Действительно, это правда, – согласился Игнасио. – Даже если человек не может взобраться на дерево, когда здоров, он карабкается, как обезьяна, когда у него развивается болезнь, и маленький человек заражает его.

– Он заставляет делать и другие вещи, – добавил Энтони. – Часто люди разбивают стекло, а потом едят осколки.

– Да, – согласилась Мария. – Я видела, как девушка ела стакан, будто это пустяк.

И снова