Читать книгу - "Растворяясь в песках - Гитанджали Шри"

том, как угодить, порадовать и сделать все, что она скажет, – ведь и возраст уже какой почтенный, – то начинают делать одно, другое и третье, чего никогда и представить себе не могли.

80

Услышав звук шагов у открытой двери, Дочь встала и остолбенела. Перед ней стоял брат. Перед ним – сестра. Их взгляды путаются и цепляются друг за друга, как будто попали в ловушку – я, ты и больше никого. Земля, глаза, воздух, тело, душа пришли в движение и как будто стали жидкостью, в которой все журчало, клокотало и переливалось.

Старший укрыл лицо своей мантией тирана. Так он мог и вытереть пот с лица, и скрыть беспокойство. Если Мастер Раза шьет одежду из ткани, то он – из манер и ужимок.

Мама сидела на балконе, окутанная тишиной. Старший прямиком направился туда.

– Пойдемте! – скомандовал он. – Будете сидеть на улице, еще больше заболеете.

Мама медленно подняла голову. Посмотрела на Старшего, посмотрела на Невестку, вошедшую за ним, посмотрела на Дочь, стоявшую за ними, посмотрела на открытую дверь за ней и на соседскую лохматую собаку, которая залаяла от радости, встретившись глазами с Мамой.

– Бросил меня, – сказала Мама.

Невестка, наклонившись, коснулась ее стоп.

– Что же вы такое говорите, Мама, это вы нас бросили. Столько всего произошло за это время, ну же, вставайте! Сейчас пойдем.

– Сейчас пойдем, – подтвердила Мама отсутствующим голосом.

– Нагулялась и будет. Насмотрелась на причуды всякие. Пора вернуться к спокойной жизни, – сказала Невестка. – Где еще о ней так позаботятся, как не у нас, ей обязательно нужно вернуться.

Заморский сын тоже позвонил: «Поберегите себя, не растрачивайте силы, наймите сиделку и проинструктируйте ее обо всем: что у бабушки запоры и с каждым приемом пищи ей нужно давать пол чайной ложки исабгола, предварительно растворив в воде, а по утрам – небикард, а еще я пошлю отсюда инжир со своим коллегой, а вам – массажер для ног, пусть и бабушка им пользуется, хорошо?»

Тем, кто читал Пола Закарию, это может напомнить один его рассказ, в котором сын, находившийся вдали от своей пожилой матери, держал в голове сотни мелочей, касающихся ухода за ней. В письме даме, откликнувшейся на его объявление о поиске сиделки, он все подробно разъяснил, сначала описав удобства, зарплату и прочее. И написал, что остальные братья и сестры находятся в разных местах, «а я беру на себя все заботы о любимой матушке и буду приезжать к ней раз в два года. Ты же будешь жить с ней. В девять часов будешь будить ее тихим голосом. Только не тряси. Легонько разотри ей ладони и лоб. Если, проснувшись, узнает тебя, приветливо улыбнись, а если нет – с улыбкой напомни, кто ты. Потом подними изголовье кровати, подложи под спину подушку и помоги сесть, наклони чуть вперед ее тело и аккуратно разомни всю спину и плечи. Потом с помощью Со-саммы – еще один персонаж рассказа – усади ее на унитаз. И все время улыбайся, потому что, после того как мама встанет, ее должны окружать только любовь и радость, это благотворно влияет на душевное и физическое здоровье. Пока мама будет сидеть на унитазе, сиделка должна похлопывать ее руки или спину – одной рукой. В 9.20 нужно протереть ее губкой. В это время продолжай разговаривать с ней о каких-то памятных моментах. О чем-то приятном. О счастливых моментах из своей жизни. Или о нас, ее детях, или о наших детях – всегда что-то ободряющее».

Одним словом, для будущей сиделки были расписаны указания на каждое мгновение маминой жизни: когда она спит, просыпается, в постели, в туалете, в кресле-каталке и так далее. И даже такая тонкость, что, когда солнце будет садиться, ее нужно привезти на балкон и развернуть лицом к закату, заблокировать колеса, опустить ограничитель, чтобы она не упала вперед, и оставить одну. Пусть насладится уединением.

Он заботился о каждой мелочи, хоть и был за семь морей. Сын из рассказа Пола еще дал такое указание: «В 9.30 вечера уложи маму спать и, заглянув ей в глаза, пожелай спокойной ночи и сладких снов, посмотри, улыбается ли она, и нежно поцелуй ее в голову, потом в щеку, а потом в губы – от нас от всех, ее сыновей и дочерей, и скажи: «Дорогая моя аммачи[166]». Так начинаешь думать, что сиделка на самом деле медиум, через которую дети передают свою любовь.

Выставив все эти условия, сын из рассказа так завершил свое письмо: «Если ты согласна на это, то мы готовы провести собеседование на должность сиделки для нашей мамы».

В этой семье Закарию никто не читал. Но сыновья – это сыновья, в рассказе они или за его пределами, и жена Старшего сказала:

– Посмотри, как он заботится о бабушке, даже оттуда, и обо мне тоже, не хочет, чтобы вся моя жизнь превратилась в одну только заботу о ней и о доме, и, несмотря на работу, обязательно звонит раз в два дня, даже оттуда он делает все для нас, и я не чувствую себя одинокой.

– Упакуй ее вещи! – спустя вечность Старший заговорил с сестрой – и это был приказ.

Конечно, она была недовольна.

– Пусть сначала поправится.

– Я пойду, – тихо сказала Мама, посмотрев на Дочь.

Почему, когда дело идет к смерти, матери вспоминают про сыновий дом? Кришна Собти рассказала об этом в своей новелле «Эй ты, девочка».

Опершись на трость, Мама склонилась над ней и начала кашлять.

– Пойдемте внутрь, – сказала Дочь.

Кашляя и дрожа, Мама подняла трость. И голову. Дрожащая поднятая трость была похожа на длиннющую спичку, которая, подхватив искру пылающего закатного солнца, стала зажигать светильники, укрывшиеся в листве стоящего рядом дерева. Повсюду мерцали красные огоньки. Мама прислонила трость к ветке дерева, как будто она тоже была его веткой. Откликнувшись на призыв, прискакала птица. Солнце разрасталось, и, сев на трость-ветку перед Мамой, она стала еще чернее, а глаза ее покраснели. Выводя свои длинные трели, она пыталась вернуть Маме ее мелодию.

– Через границу, – сказала Мама.

Почему-то все замолкли, чтобы послушать песню птицы и Мамы. Перелив свиста. Плач в разлуке, призыв к воссоединению.

Черная птица свистит. Перед малюсенькой женщиной.

Где бы она ни была, она только здесь, перед этим деревом, этими зарослями, в этом свете – и сейчас.

Потом птица улетела.

И тогда засвистела Мама, как будто она была не в переполненном людьми доме в густонаселенном городе, а в затерянной пустыне, где свист разрастается в