Читать книгу - "Твой рай - Джехи Лим"

– Наен, это же ты? – крикнула я, узнав, как мне показалось, первую из них. Женщина остановилась и повернула голову. Дождь стихал. Это действительно была Наен. Она посмотрела на меня без тени чувства. Затем опустила вязанку дров, которую несла, и отбросила с лица мокрые волосы.

– И долго ты здесь уже?

– Пойдем, Наен, пойдем со мной!

Наен молча подтолкнула кучу дров к угольной печи. Капли дождя, на время утихшего, снова стали громко бить по крыше. Подул порывистый холодный ветер.

– Пойти вместе с тобой? – переспросила Наен, все теми же пустыми глазами глядя на меня.

Я снова осознала, что с детства она редко принимала какие-либо решения самостоятельно. А еще вспомнила, как она призналась мне однажды, что очень боится решать что-то за себя.

– Я никуда не пойду. Нет. Тут нормально, и я останусь здесь. Я уже все для себя решила. Заказов на уголь не так много, но некоторые клиенты есть. Проживу как-нибудь.

Наен говорила твердо.

– Джуди тоже здесь.

Снова наклонившись, чтобы подобрать кучу дров, Наен выпрямила спину, когда услышала имя дочери.

– Джуди? – переспросила Наен, вытирая руками мокрое от дождя лицо.

Не успев ничего ответить, я вдруг осознала, что Джуди уже стоит позади. И спустилась, решив оставить их наедине. Мы с Хонсоком остались ждать их у ворот. Офис компании был пуст, а возле входа росла сосна, по ветвям которой стекали дождевые капли. Зеленая хвоя блестела от воды. Хозяина не было видно, так что сосна в одиночку охраняла пустующий дом и выглядела так, будто ее где-то вырвали с корнем, чтобы переправить сюда. Кто же ее сюда привез? Я провела ладонью по стволу. Кора была похожа на черепаший панцирь, промокший под дождем.

Хонсок уселся на мокрый камень рядом с сосной. Он выглядел очень растерянным. Казалось, вся эта ситуация с Джуди, ее матерью и Товарищеской общиной совсем сбивает его с толку.

– Мам, мне, кажется, нравится Джуди.

Странная фраза вдруг вылетела из уст Хонсока. Он закрыл лицо руками. Причина, по которой он выглядел таким потерянным, вероятно, заключалась в его чувствах к девушке.

– Что пробудило в тебе эти чувства?

Я впервые услышала, как Хонсок признался, что ему кто-то нравится.

– Когда Джуди заплакала, увидев мать, и мне стало от этого больно. И я заплакал сам. Казалось, что ее слезы исходили из самой глубины сердца. Они были другими, не такими, как мои, когда я приезжал домой и встречался с сестрой. Я узнал, что слезы тоже бывают разные – никогда не замечал подобного.

– Тебе следует признаться ей. Это первая вещь, которую ты должен сделать для того, кто тебе нравится.

Хонсок кивнул.

Я увидела, как Джуди идет к нам одна, оставив Наен позади. Хонсок подбежал к ней. Наен, похоже, намеревалась оставаться здесь до тех пор, пока община не закроется окончательно. Должно быть, она надеется ждать возвращения Чанхена или жечь уголь и возделывать поля до того далекого дня в будущем, когда Товарищеская община возродится вновь. Мне пришло в голову, что она наконец выбрала свой собственный путь. Если так, то она определенно будет идти по нему до конца.

Среди множества имен

Кто-то торопливо постучал во входную дверь. Я как раз собиралась налить воду в кофейник и включить его. Было слишком рано для гостей, и на мгновение меня охватила тревога. Вдруг возникло предчувствие, что кто-то принес плохую весть.

Когда я открыла дверь, на пороге стоял Тэхо. Мое сердце сжалось, будто произошло то, чего я боялась. Прохладный утренний воздух ворвался в комнату. По лицу Тэхо было видно, что он силится не потерять самообладание, но он не мог скрыть растерянности. Я боялась спросить, в чем дело, поэтому просто смотрела ему в лицо.

– Она скончалась, собирая цветы на рассвете. Собрала полную корзину гвоздик… Я же говорил ей: пожалуйста, отдохните немного…

Голос его дрожал. Я вспомнила бледное лицо Симен, которое видела в прошлое воскресенье. Меня мучило то, что я не смогла тогда уговорить ее сходить в больницу. Если подумать, это был последний раз, когда я видела ее. Невозможно поверить. Услышав, что Симен умерла, собирая цветы, я вдруг подумала, что такая смерть, должно быть, ее устраивала бы. Все то время, пока она болела, я несколько раз видела ее на рассвете гуляющей по полю. Сколько мыслей проносилось у нее в голове, пока она прогуливалась по полю гвоздик? Кто знает… Возможно, каждый раз, когда она клала цветок в корзину, она клала вместе с ним какую-то картинку из прошлого.

После того как Тэхо уехал в центр города, чтобы подготовиться к похоронам, я некоторое время сидела в ступоре, потому что не могла поверить, что Симен действительно мертва. Хонсок вышел из комнаты и обнял меня за плечи. Я беспомощно прислонилась к нему.

– Вот и еще один из нас покинул остров.

Только тогда по моим щекам потекли горячие слезы. Симен была единственной из нас, кто прожил в «Лагере девять» всю жизнь после переезда из Кореи и умер здесь же. В отличие от других рабочих, которые уехали в город или на материк вместо того, чтобы работать на плантации, она умерла на собственной земле. И встретила смерть не в теплой постели, а на ногах. Симен была подобна человеку, который жил, сражаясь со всем миром. Всю жизнь она оставалась собой и даже в смерти не изменила этому порядку вещей. Горе затопило меня с такой силой, будто я потеряла собственную мать.

По просьбе Симен все пришли к единому мнению, что график похорон следует упростить. Церемонию планировалось провести в церкви Эва. В этом месте люди собирались, когда случалось что-то важное. Там Симен впервые открыла школу корейского языка, там же жители лагеря устраивали крупные и не очень мероприятия, поздравляли друг друга и приносили соболезнования. Было вполне естественно похоронить ее здесь, где люди жили и умирали под одной крышей. Жители лагеря, разбросанные по всей стране, приехали ради похорон Симен. Церковные бюллетени опубликовали заметки, оплакивающие ее смерть и восхваляющие достижения. Семья скорбящей предложила растянуть похороны на пять дней, поскольку на них должны будут присутствовать и люди, живущие на других островах. Жители лагеря сразу же согласились.

Стелла, срочно приехавшая после звонка, долго плакала перед портретом матери. Чохе пыталась ее успокоить, но это, казалось, было бесполезно. Марк-Сынвон Паксо, выросший очаровательным мальчиком, держал в руках портрет бабушки. Ребенок, которого Симен бросила при рождении, теперь был в центре всеобщего внимания. Он часто оглядывался, задаваясь вопросом,