Читать книгу - "Большое собрание мистических историй в одном томе - Коллектив авторов"

этих признаков жизни мне не сделалось менее тоскливо. Смутная мысль, вернее, чувство подсказывало мне, что эти звуки и мое дурное настроение как-то связаны.

Наконец я увидел повозку. Вначале мне было непонятно, что она собой представляет. Потом я разглядел черных длиннохвостых лошадей и за ними экипаж из стекла с черным каркасом. Это был катафалк. Пустой.

Он двигался по нашей стороне улицы. И остановился у твоих дверей.

И тут мне пришла в голову очевидная разгадка. За обедом ты сказал, что твой лакей болен, и как будто не захотел пускаться в подробности. Несомненно, решил я, лакей умер, а ты, чтобы меня в это не посвящать, заказал перевозку тела на ночные часы. Оговорю, что эта мысль мелькнула у меня в голове как молния и я не успел осознать ее неправдоподобие, а между тем события развивались дальше.

Я по-прежнему высовывался из окна и, помню, удивился, правда лишь на миг, тому, как четко я различаю улицу, а вернее, то, на что смотрю. Из-за облаков проглядывала луна, но все же казалось странным, что катафалк и лошади видны во всех подробностях. Внутри не было никого, кроме кучера; пустота царила и на улице. Я принялся его разглядывать. Высмотрел все детали одежды, но не лицо: для этого я находился слишком высоко. На кучере были серые брюки, коричневые ботинки, черный мундир, застегнутый на все пуговицы, соломенная шляпа. На ремне, перекинутом через плечо, висела, надо полагать, сумка. Он в точности походил на… кого, как ты думаешь?

– Ну… на кондуктора автобуса, – ляпнул я.

– Вот и я так же подумал, и в тот же миг он задрал голову и посмотрел на меня. Длинное худое лицо, на левой щеке родинка, поросшая темными волосами. Все так отчетливо видно, словно дело происходит в полдень и нас разделяет какой-нибудь ярд. Это я рассказываю долго, а случилось все мгновенно, и у меня не было времени удивиться тому, что кучер катафалка так неподобающе одет.

Коснувшись шляпы в знак приветствия, он ткнул большим пальцем себе за спину.

«Там как раз хватит места еще на одного, сэр», – проговорил он.

Пораженный этим неслыханно грубым замечанием, я тут же спрятал голову, опустил штору и, сам не знаю почему, включил электрический свет и посмотрел на часы. Стрелки указывали половину двенадцатого.

Тут я впервые усомнился в том, чему только что был свидетелем. Выключив свет, я вернулся в постель и принялся размышлять. Мы пообедали, я отправился на вечеринку, вернулся, отослал письма, лег и какое-то время спал. Половина двенадцатого… как же такое возможно? Или… что это за половина двенадцатого?

Я додумался до еще одного простого решения: у меня остановились часы. Но нет, они тикали.

Вокруг снова все стихло. Я ожидал с минуты на минуту приглушенного топота на лестнице, мелких и небыстрых шагов (ведь тяжесть немалая), но в доме не раздавалось ни звука. Снаружи – та же мертвая тишина, меж тем как у двери ждет катафалк. Часы тикали и тикали, наконец мрак начал рассеиваться, и я понял, что занимается рассвет. Как же так случилось – тело должны были увезти ночью, а его все не погрузят; катафалк дожидается, а на дворе уже утро?

Снова встав с постели, я принудил себя подойти к окну и поднять штору. Быстро светало, в воздухе было разлито серебристое сияние, какое наблюдаешь по утрам. Но катафалка нигде не было.

Я перевел взгляд на часы. Они показывали четверть пятого. Но я мог бы поклясться, что с той «половины двенадцатого» прошло не более получаса.

Тут мною овладело странное двойственное ощущение, словно я живу в настоящем и вместе с тем в каком-то другом времени. Двадцать пятое июня, рассвет, на улице, как полагается, пусто. Но совсем недавно ко мне обращался кучер катафалка и часы показывали половину двенадцатого. Кто был этот кучер, из каких сфер его сюда занесло? И опять же, что это была за половина двенадцатого, о которой свидетельствовал циферблат?

Я сказал себе, что все происшедшее привиделось мне во сне. Но спроси, верю я в это или нет, и я признаюсь, что не верю.

Твой лакей за завтраком отсутствовал, а днем я уехал, так его и не встретив. Наверное, если бы он мне попался, я бы поговорил с тобой откровенно, но, видишь ли, оставалась возможность, что катафалк был настоящий и кучер, с его дурацким жестом и омерзительно-веселой гримасой, тоже настоящий. Допустим, я заснул и проспал вынос тела и отбытие катафалка. Вот я и решил промолчать.

От рассказа Хью веяло прозой и безыскусностью; не было ни дома эпохи Якова I, с дубовыми панелями, ни стонущих сосен – и без этого подходящего к случаю антуража история, как ни странно, выигрывала в выразительности. Но на миг меня одолели сомнения.

– Только не рассказывай, что это был сон, – произнес я.

– Сон или не сон – не знаю. Скажу одно: я убежден, что не спал. И в любом случае конец истории… весьма странный.

– В тот же день я отправился обратно за город, – продолжал Хью, – и, надо сказать, увиденная то ли наяву, то ли во сне сцена навязчиво стояла у меня перед глазами. Она преследовала меня постоянно, как некое несбывшееся видение. Словно часы пробили четыре четверти, а я все еще жду, чтобы узнать, который час.

Ровно через месяц я снова приехал в Лондон, но только на один день. Я прибыл на вокзал Виктория около одиннадцати и подземкой добрался до Слоун-сквер, чтобы узнать, дома ты или в отлучке и не пригласишь ли меня на ланч. Солнце припекало вовсю, и я решил от Кингз-Роуд доехать до Грэм-стрит автобусом. Выйдя с вокзала, я тотчас заметил на углу автобус, но верх был набит до отказа, и внизу как будто мест тоже не было. Как только я подошел, на подножке появился кондуктор, который, видимо, собирал внизу плату за проезд. Одет он был в серые брюки, коричневые ботинки, черный, застегнутый на все пуговицы мундир, соломенную шляпу, на ремне через плечо висел компостер. Я взглянул ему в лицо – это было лицо кучера с катафалка, с родинкой на левой щеке. Ткнув большим пальцем себе за спину, он проговорил: «Там как раз хватит места еще на одного, сэр».

Я потерял голову от страха, помню только, как, дико жестикулируя, выкрикивал: «Нет, нет!» Из текущего часа я перенесся в другой, месячной давности, когда на рассвете выглядывал из окна твоей спальни. И я понимал, что мой глазок совпал с глазком мира духов. То,