Читать книгу - "Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин"

что он здесь крутится, как белка в колесе? Ведь ни одной минуты свободной нет. Он перебрал в памяти день за днем, вечер за вечером и не нашел ни одного свободно часа. Разве только самый первый вечер с Красновым. За все это время он позвонил ей только раз, сообщив о благополучном прибытии. «Ну, я не мог написать, а она-то что вечерами делает? Взяла бы да сочинила письмо вместе с Ольгой». От раздумий его отвлекла Машенька:

— Роман Иванович, возьмите трубку. На связи буровая.

Не успел поговорить с Вохминцевым, позвонил Галайба. Разговоры сосредоточились на подшипниках, сальниках, прокладках, на разных других мелочах, без которых, как на Севере шутили, движимость становится недвижимостью. Где-то все это лежит мертвым грузом, а в экспедиции без них жизнь не в жизнь. Хочешь не хочешь, а вспомнишь о Соломончике.

Ефим Семенович вошел в кабинет не так раскованно, как Кузьмин, но во всяком случае без подобострастия, которое обычно характеризует людей не слишком обремененных заботами или в чем-то проштрафившихся. Вальяжный, ухоженный, в модном замшевом пиджаке, в желтой рубашке без галстука, короче, как отметил Остудин, денди из Лондона. И потому сказал совершенно искренне:

— Ей-богу, всю свою жизнь завидую людям, умеющим одеваться. Ну, пиджак я, допустим, и в своем Поволжье достать мог. А вот джинсы?..

— Вам какой размер? — сразу откликнулся Соломончик.

— Я только констатирую факт, не более, — Остудин легонько хлопнул ладонью по столешнице, будто погасил саму мысль о том, что сказанное им можно расценить как корысть. И тут же указал Ефиму Семеновичу на стул: — Садитесь, разговор может затянуться. Завтра мы с Еланцевым летим в объединение, и мне хочется кое о чем с вами переговорить.

— Я знаю, что улетаете. И даже знаю, что уже подписали приказ о назначении исполняющим ваши обязанности Кузьмина.

— Завидная информированность, — медленно произнес Остудин. — Слава Богу, приказ не является секретным, — он улыбнулся, глядя на Соломончика, и спросил: — Откуда вы о нем все же прознали?

— Любые стены имеют уши, Роман Иванович, — Соломончик сел. — Вы меня позвали по поводу...

— Я же сказал: для разговора. Когда отправлялся в Таежный, не предполагал, что здесь, как и в центральной России, все с колес. А техники и запчастей — кот наплакал. Я думал, что под разведку нефти и газа страна дает все. Весь импорт закупаем на нефтедоллары.

— Страна-то, может, и дает, — Соломончик стряхнул пылинку с замшевого пиджака. — Но есть силы, которые... В общем, есть такие силы.

— Что вы имеете в виду? — спросил Остудин.

— То же самое, что и вы, — Ефим Семенович оперся локтями о стол, сцепил ладони, положил на них начинающий раздваиваться подбородок и спросил приглушенным тоном: — Вы как хотите разговаривать: официально или откровенно?

Остудин посмотрел на Соломончика, стараясь понять, чего он хочет, и сказал:

— Когда человек просит совета, это уже само собой предполагает откровенность. Советы, уводящие на ложный путь, дают только враги. А мы с вами тянем один воз.

— Я думаю совершенно так же, — кивнул Соломончик. — Только с некоторых пор я избегаю откровенных разговоров в служебных кабинетах.

— Я вас не понимаю, — удивился Остудин. — Вы считаете, что в моем кабинете нельзя говорить откровенно?

— Как вам сказать? — Соломончик убрал руки со стола и откинулся на спинку стула. — Говорить, конечно, можно, но смотря о чем. Я, простите, однажды уже был учен... Если говорить совсем откровенно, то лучше вне стен.

— Вы что же, считаете, что я?.. — не договорил Остудин, с языка готовы были сорваться злые слова.

Но Соломончик опередил его.

— Я хочу сказать, что считаю вас человеком глубоко порядочным, — на его лице появилась мягкая, чуть притаенная улыбка. — И потому забочусь о вас так же, как о себе. У вас сегодня вечером не найдется время? Давайте погуляем вечерком по Таежному? Тогда я и отвечу на все ваши вопросы.

— Можем и не ждать, — ответил Остудин. — На сегодня я все свои дела завершил.

Встретились они через час на той стороне поселка, которая выходила к Оби. Морозный воздух пощипывал щеки, но и в нем, и в окружающей поселок тайге уже ощущались еле уловимые признаки близкой весны. Воздух источал особый аромат, исходивший от речного льда и пробуждающегося леса.

— Скоро мы расцветем, — сказал Остудин, подняв голову и глубоко втянув ноздрями воздух.

— Да нет, Роман Иванович, скоро мы сникнем. Представьте себе: на три недели вы отрезаны от буровых. Катера к ним не подойдут, на лодках ничего не подвезешь. На вертолетах — тоже. Я лично больше всего на Севере не люблю весну, — и сразу перевел разговор на тему, которую Остудин затронул в кабинете: — Согласитесь, что откровенность всегда двусмысленна.

— Почему вы так думаете? — Остудин остановился и высвободил руку.

— Потому что для одного откровенность — возможность излить душу, для другого — источник конфиденциальной информации.

— Скажите, это с тех пор, когда вы работали в «Североторге»? — Остудин слышал, что в Таежный Ефим Семенович приехал из Москвы, где работал в организации, занимающейся снабжением всего Севера страны. Но из-за какой-то истории, случившейся там, вынужден был покинуть столицу.

— Дело не в том, где я работал, — ничуть не смутился Соломончик. — Я только знаю, что береженого Бог бережет. В вашем кабинете телефон, радиоаппаратура, а там, где такая техника, надо быть всегда настороже.

Остудин с удивлением посмотрел на своего начальника ОРСа. Откуда у него такая боязнь? Теперь он понимал, что хотя Соломончик сам предложил этот разговор, полной откровенности между ними быть не может. Синдром подслушивания будет преследовать Соломончика всю жизнь. Да в общем-то эта откровенность Роману Ивановичу и не требовалась, на разговор он пошел скорее из любопытства. Уж слишком заговорщицки выглядел Соломончик, когда предлагал свою откровенность.

— У меня один вопрос, — сказал Остудин. — Как улестить соответствующие организации, чтобы получить дополнительно, скажем, пару КрАЗов, буровой станок? Те же запчасти? Чтобы не ходить с протянутой рукой, а знать — вот это мне пообещали и я это получу.

— Вы не правы в самой постановке вопроса, — Соломончик взял Остудина за локоть и наклонился к его плечу, чтобы говорить прямо в ухо. — Что значит «улестить организации»? Организация — это безличная глыба, которая сама