Читать книгу - "Это - Фай Гогс"

извращенец не учел, что сама природа наших снов дезавуирует любые данные в них обещания. Это означало, что у меня еще оставался шанс избежать необходимости размахивать соразмерными моему росту гениталиями перед этими двуличными окаменелостями. Для этого я, хозяин своего слова, должен был доказать себе и им, что все это мне только снилось.

Можно было бы, наверное, нарушить обещание и без веской причины, но, как сказал бы наш друг Стивен, это уже была скользкая дорожка: стоит хоть раз дать слабину и отказаться снять брюки, ссылаясь на присутствие женщин, и сам не заметишь, как окажешься в числе подписчиков какого-нибудь скверного журнальчика про интерьерный дизайн.

Поэтому, пока они пели, я незаметно ощупал и простучал все доступные поверхности, нюхал воздух, щипал себя за разные места, дергал за волосы, тер глаза – тщетно! Происходящее определенно не было сном!

– Что случилось? – отреагировала, наконец, на мои мучения Лидия.

– Я опять сплю? Это не может быть реальностью!

– Да, это нереально, но вот же оно – происходит! Ты не спишь, ты проснуться никак не можешь!

Этот туманный ответ меня не удовлетворил. Я поднялся и подошел к Дороти. Дождавшись, когда очередная стопка оторвалась от пирамиды, я провел ладонями по воздуху со всех ее сторон, вызвав у старух презрительные усмешки.

Тогда я попробовал схватить ее – и даже схватил – но стопка просто-напросто не заметила моих стараний не дать ей отправить очередную порцию виски в рот мумии! С таким же успехом хилый Локи мог попробовать помешать молоту здоровяка Тора раскроить черепушку Натали Портман! Мне даже не удалось расплескать ни капли виски. Этой стопкой управляла какая-то гигантская сила.

И конечно, я сразу узнал эту силу. Стараясь не пересекаться взглядом с Лидией, для чистоты эксперимента я взялся за другую стопку из пирамиды. Как я и ожидал, с ней у меня не возникло никаких затруднений. Пригубив виски, я пришел к выводу, что это был самый обычный «Джек Дэниэлс».

– Похоже, что от стриптиза мне не отвертеться, – уныло произнес я, вернувшись на свое место со стопкой в руке.

– Не отвертеться, – подтвердила Лидия. – Ну так попробуй, по крайней мере, получить удовольствие!

– Ты имеешь в виду – оттянутся по полной?

– Да.

– Отжечь так, чтобы мозги набекрень?

– Да.

– Заколбасить не по…

– Заткнись!

– Хорошо!!!

Я снова встал, залпом осушил свою стопку, с размаха треснул ею по столу и провозгласил:

– Эй вы, сумасшедшие старые чиксы! Убедили – вас никому не перепить! Дороти, крошка, раскрой свои глазки пошире – этот танец посвящается тебе!

Готовый на все, я ринулся на середину комнаты, где меня уже поджидал высокий подиум с шестом посредине. От силы моего намерения зазвенели люстры и волны пробежали по гардинам. Не знаю, смог бы я сейчас сотворить еще один годный набор земли и неба, но у меня не было сомнений, что и шест, и подиум возникли там просто оттого, что мне так захотелось.

Старушки вместе с Лидией вскочили на ноги и громко заголосили, поддерживая мою решимость. Одним опровергающим все физические законы прыжком взметнувшись наверх, я ухватился правой рукой за шест, левую вскинул к потолку, и приземлившись, тотчас оказался одет в белый блестящий комбинезон с расклешенными брючинами и высокие белые сапоги, а голова моя была увенчана копной черных набриолиненных волос. Одновременно откуда-то сверху оглушительно грянули первые аккорды «Немного меньше болтовни» Элвиса. Мои колченогие поклонницы окружили сцену, прыгая на месте и вереща. Даже доисторическое приведение Дороти забилась в уморительных конвульсиях!

Но через мгновенье я забыл не только о Дороти, но и о Лидии, которая скакала вместе со всеми, не отрывая от меня восторженных глаз, потому что почувствовал безумный прилив энергии. Мое тело лишилось веса. Почти не касаясь шеста и наслаждаясь новым, прежде не испытанным, ни с чем не сравнимым чувством свободы и всесильности, я совершил несколько безумных пируэтов в воздухе.

Там же, в воздухе, я принялся снимать с себя одежду. Начав с сапог, которые полетели по углам комнаты, я содрал с себя комбинезон так же легко, как сдирают шкурку со спелого банана, чередуя перехваты шеста между руками и ногами. Под комбинезоном обнаружились белоснежные тугие плавки – я, не задумываясь, избавился и от них. Моя нагота, еще минуту назад представлявшаяся мне дикой в этой компании, теперь казалась мне чем-то настолько естественным, что я удивился, зачем это мне понадобилось так долго прятать ее от жадных взглядов моих престарелых фанаток!

Тут я снова вспомнил о Лидии, и – хоп! – она легко вспорхнула на сцену, пока ее более никому не нужные платье и туфли веером разлетались по комнате. Я подтянулся выше, освобождая ей место, и вот она, уже полностью обнаженная, повисла в нескольких дюймах от меня, безо всякого напряжения держась за шест одной рукой.

Мы начали плавно и совершенно синхронно вращаться, словно парили в невесомости. Я, не отрываясь, смотрел ей в глаза – и больше не боялся раствориться в них, потому что знал без тени сомнения: все это с нами уже когда-то случилось, и там, в самой глубине этой бездны я обязательно найду себя – себя настоящего. Еще я знал, что был ей так же необходим, как и она мне, и еще — что она была самым близким мне человеком, готовым простить меня за все. За что-нибудь ужасное, за что простить было просто невозможно!

Это знание пришло так же легко, как будто было чем-то, что я все время твердо помнил, но минут на десять запамятовал, типа: «…проклятье… как же звали ту сволочугу… Убер еще водил… Расти… Рокуэл… Ричард!.. тьфу, не то… Ро… дьявол, ну конечно – Роберт! Роберт… как его там … пэ?.. нет, вроде что-то то ли на нэ, то ли на дэ… Ниро!!!»

И я не стал корить себя за то, что не нашел ничего лучшего, как вспоминать про какого-то там дурацкого Де Ниро. По сути, это было всего лишь проявлением моего обычного желания обратить последствия любого моего выбора в фарс и таким образом улизнуть от расплаты. Я чувствовал, что нахожусь в шаге от чего-то необратимого, что выбор уже мною сделан, и небольшая отсрочка просто не имеет значения!

Все это пронеслось в моем уме быстрее, чем мы успели сделать полный оборот вокруг шеста. Сама противоречивость этих тезисов каким-то образом делала их непреложными. В глазах Лидии я прочел,