Читать книгу - "Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин"

Вот так Бог и прячется от нас в своей Дыре. И песня «Riddle» – точно такая же тепловая ловушка, долетевшая до меня, захватившая мой ум – и скрывшая того самого Ирландца, о котором она вроде бы повествует.

Так в нашем мире работают все гениальные стихи, все трогающие сердце песни, все священные тексты. Они подменяют собой то, на что якобы указывают. Или, сказать точнее, они не указывают ни на что вообще – а лишь на себя.

Если ловушки для ума существуют, думал я, наверное, есть и то, что они прячут. Но тогда само это рассуждение, даже само понятие Ирландца – точно такая же ловушка, а главное скрыто совсем в другом измерении, которое никто еще не назвал «истинным», чтобы навсегда обессмыслить. Вот потому Будда ничего не рассказывал про Нирвану, а только про дорогу к ней.

Об этом примерно и была песня «The Riddle». Ее глубина изумляла. Там действительно была Загадка с большой буквы. Шарада, где прятался Бог.

Отгадать такую загадку правильно нельзя. И придумана она вовсе не для этого. Вокруг нее вечно будет кружиться вихрь клочков валентинки и прочих золотых блесток пустого смысла, за которыми мы бредем в никуда.

Именно так – отложив решение – я и решил для себя загадку. И, чтобы не портить высокого наслаждения, полученного от разгадки, перестал слушать эту песню. Вполне сознательно. Она мне не разонравилась – просто стала одним из драгоценных объектов в моей сокровищнице духа, а я не скупой рыцарь, чтобы ежедневно лазить туда с лампой.

Потом, уже через много лет, я наткнулся на статью про эту песню. И узнал вот что: Nik Kershaw вовсе не вкладывал в нее такой смысл. Он вообще никакого не вкладывал. Он не успел сочинить перед записью в студии нормальный текст – и пропел в микрофон рыбу.

Оказалось, этот загадочный шедевр – просто набор чепухи. Заполнение песенного размера бессмысленными словосочетаниями, чтобы вокалисту было что петь. Сам автор выразился еще конкретней: «Короче, The Riddle – это чушь, мусор, херня, бред поп-звезды 80-х».

По-русски это и называется рыбой. Текст, лишенный смысла и временно занимающий место другого текста. Настоящего, который будет создан потом (если хватит времени) – и совпадет только размером. Последовательность слов, нужных для того, чтобы складно их пропеть.

«Ля-ля-ля» показалось слишком примитивным, ну вот Nik Kershaw и наплел. А мы искали смысл. И, главное, ведь находили.

Я вот нашел, да еще какой.

Думаю, что и в жизни все обстоит точно так же. Мир, история, судьба, эпоха – это нагромождение событий, большей частью очень неприятных. Страшные-страшные вещи творятся в грохочущем мире с мягкими, слабыми и беззащитными людьми.

Есть ли в происходящем смысл?

А это как с песней «The Riddle». Хочешь – найдешь себе благословение Вавилона. Не хочешь – разлетишься на атомы просто так. Смысл надо собирать самому, и удерживать его росинки вместе приходится так же кропотливо и старательно, как мы удерживаем живыми свои тела. А потом распадется тело – и разлетится вся плесневевшая на нем мудрость.

Любой человеческий смысл, научила меня песня The Riddle – это обманка, скрывающая то, что нам видеть нельзя. Пока мы живы, мы замечаем вокруг «идеи», «цели», «ценности» и прочие тепловые ловушки. Но придет миг, и ложные мишени, скрывавшие от нас Реку и Дерево, угаснут. И тогда… Тогда…

Впрочем, скажу честно – я не знаю, что будет тогда. Мы вообще не можем этого знать, можем только думать, будто знаем.

Зачем же тогда я излагаю все это, если на самом деле не знаю ничего? Ох. Строгие молодые люди не зря спрашивают в стримах – а куда вы, собственно, нас ведете, гражданин писатель? Вы сами в курсе? Надо ли нам туда идти?

Но это как если бы я спросил у Nik Kershaw – куда ты привел нас, Ник? Знаешь ли ты сам?

Милые, художник никуда никого не ведет. Это просто персонаж, который ходит по кругу в воображаемой дыре возле Дерева Жизни, создавая вихрь из весело переливающихся слов. За ними его не видать. Зато многое можно увидеть в самом вихре.

Какой в этой круговерти смысл?

Да такой же, как в тебе. Такой же, как в песне The Riddle.

Любой, какой у тебя хватит сил собрать своим умом и волей.

А если ты действительно крут и умеешь не делать этого (что куда сложнее, чем каждый раз делать на автомате), ты начинаешь видеть на месте любого человеческого смысла рыбу. Просто рыбу, которая могла бы состоять из любых других элементов, значков и пиктограмм.

Фокус нашего мира в том, что настоящих слов здесь нет. Или, что то же самое, окончательным текстом на время становится любая рыба. Все что угодно.

Даже ты сам.

Дочитав, рыба еще раз смахнула слезу и замерла, наклонив голову вбок. Это придало ей элегическую задумчивость – но стал виден уд, растущий из спины и уходящий за обрез экрана.

– Я не понимала тогда главного, – сказала Рыба. – Посвятив мне это замечательное эссе, Герман Азизович имел в виду, что мое представление о себе – тоже рыба. Он хотел сказать, что мне только предстоит вырезать на скрижалях истории и культуры свое настоящее имя. Сочинить его самой. Но бывает и так, что нашим окончательным именем становится набросок. Черновик. Сначала верится, будто это просто рыба, но проходят годы, и вдруг оказывается, что эта рыба и есть ты окончательная. Прямо как с песней «The Riddle»… Автор ведь так и не написал потом другого текста. Рыба проканала, так он ее до смерти и юзал.

Рыба грустно улыбнулась.

– Вот я и добралась до конца, извините за патриархальный каламбур. Спасибо вам за внимание, девчата.

«Почему у нее этот уд, – подумал я с какой-то когнитивной мукой, – зачем? И откуда я знаю, что это именно уд?»

На сцене опять появилась распорядительница.

– Похлопаем… Теперь организованно и без выходок выходим из зала. Остаются те, кто оплатил кормление.

Фид погас, и я вернулся в кабинет начальника.

– Что скажете? – спросил Ломас.

– Хорошо бы ее вскрыть, – сказал я. – В смысле, вернуть ей память. Кто еще лично знал Варвару Цугундер? Хотя бы по переписке? Таких больше нет.

– Неважно, кто ее знал, – ответил Ломас. – Важно, где Варвара сейчас. Рыбе это не известно совершенно точно.

– Откуда такая уверенность?

– Нейросеть проверила ее коммуникации за все доступное время. Вот последнее письмо Варвары к Рыбе. Оставлено в качестве комментария под одним из литературных постов Рыбы задолго до подтяжки личности. Аккаунт, с которого был сделан