Читать книгу - "Комод с цветными ящиками - Оливия Руис"

настоящее чудо! Она ворвалась в наши жизни, как ураган, сметая все на своем пути. Она отмыла сердце Папи от одиночества, мое – от тревоги за него, а затем все вокруг наполнила светом. Лола говорит, мы сами пишем свою судьбу, нужно только найти правильные чернила, чтобы ни дождь, ни ветер не смогли уничтожить историю, которую мы решились прожить. Она говорит, что психогенеалогия – чушь и мне нужно перестать все анализировать. Она говорит, я должна думать о себе – теперь, когда я нашла ее, чтобы заботиться о Папи. Но такому взгляду на жизнь мне еще учиться и учиться.

Я уже не очень отчетливо помню, как у меня возникла эта безумная идея… О Боже, да! Вот оно, я знаю, знаю, вспомнила!

* * *

В тот день я приехала и увидела, что Папи выглядит уставшим. Но это была не та усталость, которая наступает после гриппа или простуды, нет, он остался без сил от тоски, которая давит на плечи и превращает нас в желе.

Я спросила его, почему он не ездит к друзьям в Тюшан, его родную деревню, а он ответил:

– Они все умерли.

И на глазах у него выступили слезы.

После смерти Абуэлы он стал таким уязвимым. Инсульт, остановки сердца, несколько недель в коме… Помню, я подумала: «Видимо, в этой семье принято умирать парами!» Но я решила сопротивляться. Дедушка никогда бы меня не бросил. Он был храбрым, правда, и ему было все равно, течет его кровь в моих венах или нет. Он любил меня искренне, больше всего на свете. Повреждения мозга, вероятно, навсегда изменили его. В восемьдесят два года неотесанный медведь стал реагировать на ласковые слова и неприятности как десятилетняя девочка.

Такого от дедушки никто не мог бы ожидать. Каждый раз, когда я говорила, что люблю его, он начинал плакать. Я утешала его, он доставал вермут, свое любимое десертное вино, и мы пили, чтобы отвлечься.

Я вернулась в Париж с растревоженным сердцем, оставив Папи на кухне. Он сидел там и слушал радио, глядя перед собой пустым взглядом. Я оставила его сидеть и ждать конца.

В поезде на обратном пути я думала о тех, кто давно покинул нас. Время огромных застолий, когда приходится кричать, чтобы тебя услышали, давно прошло. Осталось у нас за спиной. Нет больше звуков. Нет запахов – ни дешевого испанского одеколона, которым Абуэла брызгала себе и нам на волосы, ни аромата карамельного пудинга, доносящегося с кухни. После ее смерти я десятки раз пыталась приготовить этот чертов пудинг. Лучшее в нем – маленькие дырочки, которые появляются, пока он готовится. У меня они никогда не получались.

Пока мы ехали, дочь спала у меня на коленях. Рядом с нами сидел очень пожилой мужчина. Я украдкой наблюдала, как он раскладывает свои вещи, мне было смешно и интересно. На три с половиной часа – путь от Монпелье до Парижа – он взял домашний бутерброд, фляжку с алкоголем, швейцарский нож, местную газету и… «Плейбой», тщательно замаскированный под журнал с телепрограммой на неделю, который вдруг выскользнул у него из рук и провалился между нашими сиденьями. Старый похабник! Он быстро схватил журнал и засунул в свой невинный с виду рюкзак.

Мои щеки начало покалывать, лицо покраснело, как спелый, полный солнца августовский помидор. А мозг тем временем заработал на бешеных оборотах. Как там либидо Папи, подает ли еще признаки жизни? Может, найти ему подружку? За время поездки эта идея успела пустить корни. Да, но как? Через интернет? По объявлению? Но кому нужен восьмидесятидвухлетний мужчина, который начинает плакать, стоит ему услышать ласковое слово? А если ничего не выйдет? Он не вынесет душевной боли.

Риск слишком велик. Ему нужна любимая женщина, с которой он мог бы разговаривать, проводить время, но без слишком глубоких обязательств. И тут свет божественного озарения вспыхивает над моей головой: проститутка!

Вот что нам нужно. Проститутка – но только хорошая, с большим сердцем и заботливая. Решено, отправляюсь на поиски проститутки с большим сердцем для моего дедушки.

Такси привезло меня в Булонский лес. Дочь все еще спала у меня на руках. Перед отъездом она несколько часов собирала с Папи грибы в лесу и совершенно вымоталась, а разговор на испанском с девушкой из вагона-ресторана добил ее окончательно. До наступления темноты оставалось два с половиной часа. Когда я выходила из машины, водитель с сочувствием посмотрел на нас с дочкой. Это меня позабавило.

Мне пришлось провести собеседование с сорока проститутками, прежде чем в нескольких метрах от себя я заметила Лолу. Едва увидев ее, я поняла – она идеальна. Много плоти – это успокаивает мужчин, капля вульгарности – возбуждает. В волосах – пластиковый цветок. И не какой попало – подсолнух! Я больше не могла таскать на руках ребенка, а за собой – чемодан, пора было прислушаться к знакам и действовать. А когда у тебя на руках спит принцесса, разговор завязать гораздо легче.

Подходя к Лоле, я почувствовала, как во мне поднимается то же восхищение, что у Золушки, которой явилась фея-крестная. Или у кочевника, нашедшего в пустыне родник. Ее каштановые кудри взлетали над плечами, старомодный бархат платья – над пышными бедрами. Свои сто пятьдесят с лишним килограммов она носила с грацией юной балерины – потрясающий контраст с огненным темпераментом. Я почувствовала, что именно Лола – средство от одиночества Папи и от моих тревог. Я знала, что это она, еще до того, как она обрушилась на меня с вопросами:

– Эй, девочка, не стоит тут шляться, иначе твоей тощей заднице не поздоровится. Ты что тут забыла?

Я была так потрясена, что потеряла дар речи, за меня ответили другие:

– Мадемуазель проводит кастинг, ищет «богиню» для своего дедушки на несколько выходных. Прикол, да? И это еще я тебе детали не рассказала!.. Посмотри на малышку, это же ангелочек… Давай, Лола, вдруг это твой шанс… Нас всех уже отшили.

Я начала:

– Вы любите путешествовать? Бывали на юге Франции? Солнце, цикады, сладкое вино – вам такое нравится?

– Мне нравится все, что поможет оказаться подальше от этого гребаного города и воздуха, которым невозможно дышать.

– У вас есть актерские способности? Владеете ли вы искусством идеально врать?

– Я вру всю жизнь, чтобы спасти свою шкуру или не причинять боль тем, кого я люблю. С благими намерениями или чтобы кому-то было хорошо, я могу врать, глядя прямо в глаза. Твой дедушка – садомазохист? Фетишист? В чем дело-то?

– Мой дедушка нежный и деликатный, он любит долгие беседы за бокалом вина, он очень чувствителен, иногда немного увлекается. В остальном – ну не знаю, сами разберетесь…

– Очень чувствительный?

– Да. Стоит только сказать, что я его люблю, и он начинает плакать.

Девушки улыбаются, наступает тишина.

Собеседование в парке прошло как по маслу. Лола отлично отвечала на важные вопросы и обходила ловушки с ловкостью карманной обезьянки. Она была просто потрясающей.

За двадцать евро она согласилась прийти ко мне домой на чашку кофе, чтобы обсудить условия и стоимость ее услуг. Можно было бы испугаться перспективы оказаться с ней наедине, да еще и с ребенком, вдруг она обворует меня или нападет, ведь она на две головы выше меня и весит почти вдвое больше, но из-под ее маски панк-проститутки сияла такая доброта, что я чувствовала себя в полной безопасности. Интерес, который она проявила к моей истории, позволял надеяться, что она отнесется к своей миссии серьезно, если, конечно, согласится.

Вместе мы выбрали личность, которую ей предстояло примерить. Не могла же я взять и сказать Папи: вот тебе проститутка. Итак, Лола будет помощницей по хозяйству и станет раз в месяц приезжать на выходные, готовить что-нибудь вкусное, немного убирать и поможет дедушке разобрать пыльный чердак: мы обустроим там квартирку, которую можно сдавать. Я брала на себя транспортные расходы, а Лола запросила сто пятьдесят евро в день. Я планировала вернуть себе эти деньги, когда мы начнем сдавать студию на чердаке. В следующие выходные, когда состоится их первая встреча, я