Читать книгу - "Такая вот любовь - Синтия Ньюберри Мартин"

ключи от машины, зажатые в кулаке, врезались ей в ладонь. Всё просто и понятно. Ее ужасно раздражает полосатая бахрома, окаймляющая края подложки. Она окинула взглядом пустую кухню, коридор и начало лестницы – часть дома, в котором ей надлежало пребывать, – потом посмотрела в окно на неизвестную ей птицу, скачущую по карнизу, и наконец уставилась куда‑то вдаль.

* * *

Из подвала донеслось жужжание. Анджелина так сопротивлялась присутствию мужа в доме, что даже ни разу не заглянула в его мастерскую. Теперь она спустилась по лестнице, постучала, но, догадавшись, что этот звук тонет в механическом шуме, распахнула дверь. Оказывается, Уилл снял занавески. В центре комнаты покоилась на двух кóзлах старая дверь. Муж, склонившись над ней, орудовал каким‑то маленьким инструментом, производившим много шума и крохотное количество опилок. Кровать, которая при помощи прислоненных к стене подушек превратилась в подобие софы, теперь стояла в углу. В нескольких местах были сложены стопки старых дощечек. Наверху книжной полки, в центре небольшого прямоугольного динамика, красовался новенький айпод Уилла. На полках под ними помещались деревянные ящики, банки с краской и лаком, кисти и стопки журналов. Прямо перед Анджелиной находился необычного вида черный, с проступающими цветными пятнами стол, ничуть не похожий на творение мужниных рук.

Инструмент смолк. Уилл обернулся к жене.

– В чем дело? – спросил он, поднимая защитные очки на лоб.

– Ни в чем.

– Что ты тут делаешь?

– Навещаю тебя.

– Я не ожидал, что ты вернешься так скоро.

– Сейчас я прямо от Люси.

– А обычно?

Анджелина поплотнее закуталась в свитер и скрестила руки на груди, сжав в кулаки обе ладони: в одной был ремешок сумочки, в другой – ключи.

– Обычно я еду в спортзал, по делам, кататься.

Уилл сел.

– Классный стол, – заметила Анджелина, протягивая к нему руку.

– Не трогай. Краска еще не высохла.

– Это тот, который ты делаешь для Кары – и который раньше был нашим?

– Именно, – сказал Уилл, кладя на верстак изделие, над которым работал. – Анджелина, чего тебе надо?

Она сделала вдох, на выдохе отодвинула от стены стул и поставила его перед мужем. Потом села, не представляя, зачем это делает, но зная, что, как и у Люси, должна сохранять невозмутимость. Усевшись, вспомнила о купленных ею сластях. Открыла сумочку и вытащила три плитки шоколада. Две положила на верстак перед собой, а одну через опилки и стружки подтолкнула к Уиллу.

– Зачем ты даешь мне шоколадку? – спросил тот.

Анджелина почувствовала, что втягивает шею в плечи. Она знала, что борется за ту часть себя, которую давно спрятала от чужих глаз. И тут ей вспомнилась Надин. «Давай! – сказала Надин. – Будь Анджелиной!»

Анджелина подняла глаза на мужа и сорвала с одной шоколадки половину обертки. После чего откусила кусочек. Рот наполнился приторно-горьковатой вязкой массой. Она прожевала, ощущая, как шоколад бурлит в ней, снимая напряжение, проникая во внутренности. Плечи ее расслабились. Она откусила еще кусок, не отводя взгляд от наблюдающего за ней мужа. Покончив с первой плиткой, Анджелина принялась за вторую. Уилл не шелохнулся. Кожа вокруг глаз у него была дряблая. На висках появились коричневые пятна размерами гораздо больше прежних веснушек. А отраставшая бородка Анджелине определенно нравилась. Она заглянула в его карие с рыжинкой – их цвет уже истерся из памяти – глаза, заметила движение. Уилл наощупь отыскал третью шоколадку, взял ее и развернул с одного конца. Но есть не стал, а протянул Анджелине. Не теряя зрительного контакта, она стащила с себя старый черный свитер и подала его мужу.

Глава 25

Анджелина хорошенько не знала, чего ожидать после того, как она продемонстрировала Уиллу частицу себя настоящей. Может, должны были разверзнуться небеса и начать рушиться стены? А взамен катастрофы случился секс. Что ж, именно так это и выглядит в наши дни. Секс. Любовь – где‑то в другом месте. У них в крови. В костях. В коже. Возможно, в воздухе. Порой вовсе не в словах или жестах. Уилл любил ее так же, как она любила его: рассудочно и сознательно. Без иллюзий. После двадцати трех лет совместной жизни нет нужды предаваться любви. Любовь не просто существует, она – повсюду. Живет собственной жизнью. В воспоминаниях, фотографиях, открытках, музыке, книгах, на кухонном и на обеденном столе. Нередко, да, в прикосновениях и ласковом бормотании. Она над ними и под ними. Впереди, позади и между – этакий невидимый суперклей, скрепляющий их мир.

Одевшись, супруги вместе пообедали за столом с двумя подложками. Когда Уилл опять спустился в мастерскую, Анджелина открыла кладовку в коридоре и достала спрятанную за клюшками для гольфа и ящиком с рождественскими украшениями, так и не убранным ею на чердак, большую «таргетовскую» сумку, в которой хранились сласти. На кухне она поставила сумку в центр стола, словно цветы. И тотчас снова сняла. Не надо, чтобы сладкое лежало там, где оно будет все время попадаться ей на глаза. Пускай находится вне поля зрения, чтобы ей приходилось вспоминать о нем. Она же не хочет превратиться в Люси, верно? Или хочет?

Из подвала донеслись жужжание и стук молотка. И что с того, если Уилл поднимется наверх? Анджелина направилась к кухонной столешнице и вытряхнула на нее содержимое сумки. Принесла из постирочной две большие жестяные банки из-под печенья и сложила шоколадные батончики в красную, а остальное в золотую банку.

– Что ты делаешь? – осведомился Уилл, державший в руках кружку с кофе.

– Боже, как ты меня напугал!

Вот и хорошо, подумала Анджелина. Теперь она сможет подтвердить, что не прячет сладкое.

– Я не хотел, – извинился Уилл, ополаскивая кружку в раковине.

– Просто я не слышала, как ты поднялся.

Уилл обогнул кухонный остров и показал на свои ноги.

– Потому что я не обут.

Сколь бы размеренно ни дышала Анджелина, она все равно ощущала, как по рукам и ногам забегали мурашки, похожие на крошечных матросов, появившихся на палубе сразу после сигнала тревоги. «Противник обнаружен!» – кричали они друг другу. «Вздор», – ответила им Анджелина.

– Что это? – Уилл положил руку на красную жестянку.

– Складываю свои лакомства.

«Видите? – обратилась она к матросам. – Отставить панику!»

– Твои лакомства? – Уилл поставил кружку на столешницу и начал кончиками пальцев снимать с жестянки крышку. Это была банка из-под имбирных пряников. Те восхитительные пряники прислала Анджелине на день рождения Кейт.

– Для чего они? – спросил он.

– Для меня. Мне иногда хочется.

Обычные и арахисовые «Эм-энд-эмс», мятные «Джуниор», «сникерсы»… Уилл показал жене содержимое банки, словно она не знала, что там лежит.

Анджелина посмотрела