Читать книгу - "Охота за тенью - Якоб Ведельсбю"

я переехала с родителями в Копенгаген. Мы учились в одной школе. Хотя посватался он за меня, только когда отслужил в армии в Ютландии и поступил на юридический в Копенгагенский университет. Мой свекор тоже был юрист. Он дослужился до судьи Верховного суда, уважаемый и строгий мужчина, не фанфарон. — Она стоит перед нами, скрестив руки на груди. — Сама я занималась только хозяйством. Работать не было необходимости.

— Гертруда довольна жизнью, которую она для себя избрала? — спрашиваю я.

— Определенно. Правда, у бедной девочки никогда не бывает свободного времени, но за такое высокое положение, естественно, приходится платить свою цену. И детей у нее нет, но кругом столько людей, у которых нет детей. К тому же время еще не упущено, и у нее есть мужчина, врач, он возглавляет исследовательский отдел в их корпорации.

Глаза хозяйки застилает пелена слез.

— Они уже много лет вместе, так что, наверное, просто не хотят детей, это теперь обычное дело. К тому же он немного старше ее. — Она уже успокоилась. — Гертруда посвятила свою жизнь бизнесу, однако, в отличие от большинства, старается ради других, не ради себя. Этим я горжусь.

Дверь неожиданно распахивается, со стуком ударившись о книжную полку, и в гостиную въезжает мужчина в инвалидном кресле. Правой рукой он натренированными движениями управляется с джойстиком в подлокотнике, и кресло лихо подъезжает к дивану, резко затормозив в последний момент. Его растрепанные седые волосы отброшены назад, рубашка выбилась из брюк, и из шерстяных тапочек видны тонкие белые ноги. Он, кажется, не успел еще привести себя в порядок. Я пытаюсь выдавить подходящую для встречи с патриархом улыбку.

— Вилли Фишер, — представляется он ясным молодым голосом. — Я только что говорил с Гертрудой. Она позвонила из аэропорта и сообщила, что ее вызвали в Брюссель по рабочим делам. У нее срочная встреча в Европейском комитете здравоохранения по вопросу неизвестного ранее вируса гриппа, против которого «Рейнбоу медикалс», весьма вероятно, сможет разработать вакцину. В лучшем случае она вернется домой к Рождеству, так что в этом году сюжет отпадает.

Он отъезжает на полметра в сторону, выпуская нас из-за стола.

— Всего хорошего, господа, — доносится из-за наших спин, когда мы с Йоханом направляемся в холл, где горничная уже ждет нас с верхней одеждой в руках.

— Спасибо за гостеприимство, — кланяюсь я маме Гертруды Фишер.

Паутина морщинок материализуется на ее прежде безмятежно-гладком лбу.

— Всего хорошего, — коротко повторяет она и исчезает в гостиной, где ее ждет муж.

Мы стоим под падающим снегом, и Йохан проверяет голосовые сообщения. Одно есть, от Гертруды Фишер: «Неожиданно возникшие обстоятельства заставляют меня просить отменить интервью. Возможно, мы вернемся к нему позднее. Приношу свои извинения. И счастливого Рождества».

Подъезжает вызванное такси.

— Дело это непростое, я же предупреждал. — Я оборачиваюсь к Йохану, который устроился на заднем сиденье.

— Кристиан Хольк ударил в набат, — говорит он.

12

— У меня хорошие новости, — слышу я голос Йохана в трубке. — Понимаешь, я просто места себе не находил, тебе знакомо это ощущение?

— Предположим. Что дальше?

— Ну и я еще раз смотался на такси к Кристиану Хольку, попросил шофера подождать в сторонке, и провалиться мне на этом месте, если Хольк сию же минуту не выкатил за ворота на своем «мерседесе». Я попросил водителя ехать за ним, но держаться на расстоянии, чтобы нас не заметили. Впрочем, нас бы не заметили в любом случае — снег валил так, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Таксист сначала артачился — полиция советовала не выезжать сегодня без необходимости, — но я убедил его, что наша поездка как раз и есть та самая необходимость, да и сумма на счетчике росла, а его неуступчивость вместе с ней таяла.

— Значит, ты следил за Хольком?

— Да, он поехал на север и на отрезке шоссе между Хольте и Сандбьёргом свернул на проселочную дорогу, ведущую к усадьбе с двумя флигелями. Он вошел в дом, а я уговорил водителя припарковаться на обочине поодаль и заглушить двигатель. Пока мы там стояли, к усадьбе подтянулись другие машины, не меньше десятка.

У многих из них, кстати, были немецкие номера. Но таксист совсем окоченел и не хотел больше там стоять. Я пытался соблазнить его горячим кофе на обратном пути — моя теща, Кирстен, живет поблизости, — а он ни в какую. Вернувшись домой, я проверил адрес усадьбы в сети. В ней расположен учебный центр, принадлежащий «Рейнбоу медикалс». Мне также удалось выяснить, что у компании множество дочерних предприятий в Германии, вот откуда там были машины с немецкими номерами.

Закончив разговор, я еще какое-то время держу трубку в руке. Потом встаю и иду в ванную. Теплая вода льется на меня.

Мы стоим на обочине шоссе и провожаем взглядом такси, исчезающее в снежной дымке. Где-то в молочном сумраке лает собака. Я бросаю взгляд на навигатор мобильного. До учебного центра «Рейнбоу медикалс» меньше километра, и я внимательно изучаю маршрут. Царство снега обступает нас со всех сторон. Шагаем вдоль шоссе, потом сворачиваем, бредем через поле по колено в снегу, Йохан идет впереди, прокладывая путь, и я стараюсь ступать след в след. Ноги гудят, пот льет по спине, я с трудом дышу. Это возраст.

— Почти уверен, что это во-он там, — говорит Йохан.

Слева на некотором отдалении я угадываю слабый свет. Идем дальше и наталкиваемся на проволочную изгородь. Желтоватый свет, падающий из окон, мерцает между деревьями. В доме многолюдно.

— Вот бы подобраться поближе и поснимать.

Я трясу изгородь, с нее сыплется снег. Йохан снимает варежки, роется в кармане пальто и вытаскивает швейцарский нож с ножницами из закаленной стали.

Вскоре отверстие расширяется настолько, что мы умудряемся протиснуться внутрь и устроиться неподалеку от главного здания, за деревьями, растущими по периметру двора. Йохан начинает снимать, а затем протягивает мне камеру.

Я вижу: спиной к нам стоит женщина и пишет что-то маркером на белой доске. С этого расстояния я не могу разглядеть, что именно она пишет, но ведь потом мы сможем увеличить изображение. В следующий миг мое сердце перестает биться: женщина поворачивается и смотрит в окно, прямо в камеру, заглядывает мне в глаза, в мой мозг, в мою душу.

— Чтоб тебя… Это же Гертруда Фишер.

— Да уж, копну ее рыжих волос ни с чьей не спутаешь.

Возвращаю Йохану камеру, и мой взгляд падает на строение, расположившееся справа от главного здания.

— Давай-ка проверим, что там за склад.

Мы огибаем квадратную постройку без окон. С фасадной стороны к ней