Читать книгу - "Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой"

Жизнь старого князя Болконского, князя Андреяи княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.

В 1806 году старый князь был определен однимиз восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России.Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметнойв тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправеотказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновьоткрывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал вразъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен всвоих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил домалейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отцаматематические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленькимкнязем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома.Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойнойкнягини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, какумела, мать маленькому племяннику. M-lle Bourienne тоже, как казалось, страстнолюбила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подругенаслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть сним.

У алтаря лысогорской церкви была часовня надмогилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италиимраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегосяподняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто онсбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни,признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицопокойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, былото, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрейчитал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своеймертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»

Вскоре после возвращения князя Андрея, старыйкнязь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных сЛысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя всилах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение,князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большуючасть времени.

Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании,твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война,и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы,принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыномкак бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденныйдеятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей,напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.

26 февраля 1807 года, старый князь уехал поокругу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался вЛысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4-й день. Кучера, возившиестарого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.

Камердинер с письмами, не застав молодогокнязя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было.Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.

— Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша сбумагами пришел, — сказала одна из девушек-помощниц няни, обращаясь к князюАндрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь,капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.

— Что такое? — сказал он сердито, инеосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количествокапель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушкаподала ему.

В комнате стояла детская кроватка, двасундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князьАндрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленнаяпереплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.

— Мой друг, — обращаясь к брату, сказалакняжна Марья от кроватки, у которой она стояла, — лучше подождать… после…

— Ах, сделай милость, ты всё говоришьглупости, ты и так всё дожидалась — вот и дождалась, — сказал князь Андрейозлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.

— Мой друг, право лучше не будить, он заснул,— умоляющим голосом сказала княжна.

Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкойподошел к кроватке.

— Или точно не будить? — сказал оннерешительно.

— Как хочешь — право… я думаю… а как хочешь, —сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнениевосторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.

Была вторая ночь, что они оба не спали,ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своемудомашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, онипредпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные,они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.

— Петруша с бумагами от папеньки, — прошепталадевушка. — Князь Андрей вышел.

— Ну что там! — проговорил он сердито, ивыслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца,вернулся в детскую.

— Ну что? — спросил князь Андрей.

— Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иванычвсегда говорит, что сон всего дороже, — прошептала со вздохом княжна Марья. —Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.

— Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! — Онвзял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.

— Andre, не надо! — сказала княжна Марья.

Но он злобно и вместе страдальчески нахмурилсяна нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. — Ну, я хочу этого, сказал он. — Ну япрошу тебя, дай ему.

Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяларюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел.Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел всоседней, на диване.

Письма всё были в его руке. Он машинальнооткрыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным,продолговатым почерком, употребляя кое-где титлы, писал следующее: