Читать книгу - "Бесконечное землетрясение - Эван Дара"

словесных расправ. Но где бы ни находилось это место, если когда-нибудь он окажется рядом, он его учует. Почувствует. Тряска ослабнет. Шум стихнет. Энергия, потерянная землей, соберется у его ног, и он будет ступать твердо — твердо вперед. Со своей никчемной картой, единственным своим проводником.

Он вынимает из нагрудной сумки шариковую ручку, разглаживает карту, расчерчивает ее на квадраты. Проводит шесть линий с запада на восток, пишет под каждой буквы: А, В, С и так до F. Потом добавляет четыре линии с севера на юг, нумерует по порядку. Он видит, что начерченные им линии неровные, небрежные. Одна из них вихляет так беспомощно, что он рисует рядом другую, более прямую, чтобы закончить квадрат. И все же сгибы на бумаге карты острые, прямоугольные, беспощадные.

— Ты такой рассудительный.

Он сидел за столом в той серой забытой кухне, и он смотрел на нее снизу вверх. Она немного помолчала.

— Ты так веришь в здравый смысл, — сказала мать потом.

Он опустил глаза и помешал утреннюю овсянку.

— Это значит, что я вовсе не рассудительный.

Она глянула на него и улыбнулась. Отхлебнула чай.

— Что ж, — сказала она. — Разумно. — И снова принялась с ненавистью мыть кастрюлю. — Два балла, малец, — сказала она. Снова подняла глаза и улыбнулась.

— Один мне и один тебе, — уточнил он.

Он складывает карту и убирает в нагрудную сумку. Он встает, натиск Q2 почти сбивает его с ног. Он подпрыгивает на одной ноге, ставит на землю другую, восстанавливает равновесие. Думает о следующих шагах. На острове найдутся другие распределители. Новые шансы на работу. Особнякам всегда нужны камни для опорных стенок. Есть вода для питья, для стирки. Прорехи в земле, куда поместится его тело. Он будет спать там, где будет спать, есть, когда будет есть. Падать, когда и где будет падать. На такую систему можно положиться. На систему, которая станет пришпоривать, бесконечно пришпоривать его, чтобы он нашел свой оазис устойчивости.

Он возьмет курс на бывший аэропорт, квадрат В4 на карте. Это, рассуждает он, повысит его шансы. Возможно, аэропорт построили, повинуясь безотчетному знанию, инстинктивному предвиденью, что эта равнина обладает устойчивостью, так же как по всей Англии возведены церкви на местах языческих культовых сооружений. Первые люди на острове, видимо, отзывались на токи этой земли, чувствовали ее. Аэропорт на севере. Предварительно он пройдет мимо распределителя. Запасется провизией. Снова посмотрит на распределитель, прежде чем тот отойдет в прошлое. Опять же возможность купить лучшие опорки. Подходящую по размеру пару. Он отклоняет собственное предложение. Нужно беречь ресурсы.

Приготовиться к? Приготовления невозможны. Предсказуемость потеряла свою предсказуемость. Теперь вопрос только в продолжительности. Может ли недуг острова продолжаться вечно? Физические законы никто не отменял. Действие и реакция. Толчок и вектор. Инерция, сопротивление, разложение. Как мир смог так замерзнуть, что его настолько сильно знобит? Они в тропиках, здесь достаточно тепло, чтобы удовлетворить Матисса, даже Гогена. Для многих это определение рая. Он не видел ни одного объявления на информационном стенде и ни единого граффити, говорящего об источниках трагедии, даже диких предположений. Ресурсодобыча, уплотнительная застройка. Геологическая инволюция, понижение уровня грунтовых вод. Перенаселение. Сговор корпораций. Аферы в колониях. Падение рождаемости, ведущее к сокращению налоговой базы, ведущее к решениям расчистить землю. Божье соизволение. Никто не знает. Все дрожит. Ноги у него сильные.

На следующее утро он встает не спавши и выходит. Снаряженный рюкзаком и нагрудной сумкой, с шишковатыми от защитных накладок суставами, он ступает, ковыляет, ступает, ковыляет в сторону распределителя. Вокруг него разгорается светоч дня. Он убрал карту в широкий карман, прилегающий к груди, сложив тонкую бумагу только раз. Он не забыл. Карта неверная, несостоятельная, противоречивая, абсурдная. Так же как, осознает он, его поношения в ее адрес.

Он входит в распределитель, бродит по проходам, собирает провизию. Гуавы, горох, плантаны, маниок на будущее, когда он сможет разжечь огонь. Впервые он покупает мясо, бекон местного производства толщиной с протектор шины. Он смотрит на прилавок с куриными яйцами, утонувшими в гнездах из кедровых иголок, по восемьдесят флоринов каждое. Но сейчас его еще меньше обычного соблазняет мысль купить одно из них. Хотя когда-то он представлял, как проковыривает крошечную дырочку в белой скорлупе и выпивает полезный белок.

Потом он выходит. Двенадцать минут изнурительной ходьбы, и перед ним открывается простор. Коричневая земля, зеленые ручейки травы, оставшиеся возле города. Бледные потроха сломанных деревьев. Темно-коричневые пальмы и карапиты, кивающие вдали. Разбросанные повсюду, прячущиеся в тени мужчины, женщины, парни, девушки. Спотыкающиеся на поверхности земли, группами или в одиночку. Многие, большинство, тащат мешки.

Ему недостает ориентиров. В пределах видимости нет дорожных указателей, примечательных подробностей пейзажа. Протоптанные дорожки множатся ближе к цивилизации, хаотично разветвляются по мере того, как нетерпение и мечты о расторопности начинают оказывать влияние на людские шаги. Куда ведут тропы, он не знает. Его карта здесь тоже бесполезна. Ее многообещающий разворот не несет никакой ценности.

Но одно неизменно. Он поворачивается так, чтобы солнце было по правую руку. По нему можно ориентироваться. Теперь, выбрав направление, он смотрит прямо вперед, замечает купу деревьев в дали горизонта. Они машут ему, словно дружески зовут к себе. Он впечатывает этот образ в память. Деревья разной высоты — средние, повыше, пониже, повыше, повыше. Их фигурные тени, скрещенные мечи в кронах. Это будет первой целью. Держи курс на север. Солнце ласкает правую щеку.

Он делает вдох. Неотрывно смотрит вперед. Поводит плечами, чтобы удобнее легли лямки рюкзака и сумки, отправляется в путь. Через десять шагов древороща становится больше. Еще десять шагов, и ему уже так не кажется. Что? Неважно, деревья все еще там, узнаваемые, зовущие. Он встает, влечется дальше к фиксированной точке, которая уже изменяется.

Он движется дальше. Зевая, спотыкаясь, он перемещает нагруженные ноги вперед, под солнцем, всегда под солнцем. Стезя, которой он следует, в основном нехоженая, так что больше изломов и трещин. Нужно быть осторожным. Нельзя приземляться, подвернув ноги, поскольку это доставляет боль, к которой он так и не притерпелся, хотя и натренировался использовать напряжение как пружину, чтобы научиться стыковаться с изменчивой почвой.

Ему удается сделать еще несколько шагов. Людей в пределах видимости все меньше. Но всегда есть собаки. Вихри, потоки их, несущиеся в поле его зрения. Оволчавшие и одичавшие, все в стремительной гонке, тщатся опередить свои настороженные уши, высунутые болтающиеся языки. Он говорит себе, что они его дозорные. Расчищают путь, отмечают дорогу. Разбегаясь во всех направлениях.

Чуть меньше чем через сорок минут он различает загадочные силуэты,