Читать книгу - "A Sinistra - Виктор Олегович Пелевин"

белела жопа спящей Сонечки с черной дыркою промеж двух округлостей. Черная дыра. Простынка спала с плеч мальчика. Он плюнул на ладошку и обслюнявил поднявшийся хуй. Вот так. Подкрался к Сонечке. За печкой в дворницкой играл на скрипке сверчок. Пахло здесь щами и водкой.

- Аааа! Разъеби твою душу мать. Пиздаебаныйхуебань!

Сашенька пулей из флигеля. Кюхля понесся вслед за ним.

Вопли дворника звенели в ушах.

Через несколько минут и Кюхельбекер и Пушкин лежали в своих постелях. Да вот беда: простынка Кюхли была на месте, а вот Сашенькину держал в своих грязных руках голый и страшный дворник.

 

 

Глава 12. Дознание и после

Выстроились лицеисты перед директором Малиновским. Страшно всем. А больше всего - Сашеньке. Потому что в руках у Малиновского - простынка Сашенькина. А рядом с директором - дворник. Мрачнее тучи. В носу пальцем ковыряет. Вынет соплю, да и в рот.

В шеренге рядом с Сашенькой - Кюхля. Тот спокоен. Лыбится.

Пущин, Дельвиг, Бакунин, Кукольник, Броглио, Вольховский, Горчаков, Гревениц, Данзас, Есаков, Илличевский, Комовский, Корнилов, Корсаков, Корф, Ломоносов Сергей, Мясоедов, Ржевский, Саврасов, Стевен, Тырков, Юдин, Яковлев. Все в сборе.

- Господа лицеисты.

Голос у Малиновского грубый, похож на лай простуженного пса.

- В нашем беспримерном учебном заведении произошло вопиющее преступление. Вот этот человек, - директор кивнул на дворника, жующего козявку, - пострадал от рук. Вернее, не от рук...

Директор побагровел, мучительно подыскивая слова.

Сашенька со страхом покосился на Кюхлю. Кюхля едва сдерживал смех.

- Не от рук, - кашлянул Малиновский. - В общем, кто-то из вас совершил... Вернее, не кто-то, а владелец сей простыни...

- Василий Федорыч, - подал голос дворник. - Можно я скажу? По-свойски?

Директор взглянул на дворника.

- Валяй, Сидор.

Дворник Сидор взял из рук Малиновского простынь, потряс ей в воздухе, как флагом.

- Слушайте, гниды.

Директор поморщился.

- Один из вас ночью забрался ко мне в каморку и выеб меня в сраку.

Лицеисты захохотали.

- Господа, - строго одернул директор. - Ведите себя подобающе.

- Вы, суки, думаете, просто дворник, можно драть в очко, а я здесь пораньше этого петуха, - дворник кивнул на директора.

- Сидор, - просительно промолвил Малиновский.

- Заткнись.

Дворник распалялся. Глаза его метали молнии. Он воистину был страшен.

- Вы думаете, маленький человек, права не имеет, тварь, поди, дрожащая? А я здесь двадцать лет мету. Царица, сама царица с дочками мимо проходит. 'Метешь, Сидор?'. 'Мету, ваше анпираторское величество'. И поцалует меня в макушку императрица. А потом приходит в дворницкую. Тело белое, царское, простыми лапами не щупаное.

Дворник закашлялся, с ненавистью глядя на воспитанников.

- Вот этими лапами, - Сидор воздел руки к небу. - Этими лапами щупал императрицыны сиськи и пизду.

- Сидор, - поморщился директор.

- Пасть заткни, - огрызнулся дворник. - Я ебал императрицу и дочек ейных. Да и сам царь моего уда отведал.

Сашенька почувствовал, что Кюхля дрожит.

- И вот нашелся из вас какой-то, из молодых, раб исканий, - дворник грязно выругался, сплюнул в траву сопли, - кто решил, что может выебсти дворника.

Сидор, держа в руках простынку, прошелся вдоль шеренги.

- Ты?

Заорал вдруг, остановившись около Кукольника.

- Никак нет-с, господин дворник, - пролепетал Кукольник, став белее той самой простынки.

Дворник продолжил свой обход.

- Ты?

Дельвиг успел промолвить: 'Нет' и рухнул без сознания.

Дворник зашагал дальше. У Сашеньки сердце билось, билось, да и замерло. Боженька, пронеси, боженька, спаси.

Не пронес, не спас.

Вот он, дворник. Навис над Сашенькой, как гора. Сверлит Сашеньку черными глазами из-под бровей, похожих на кусты. Пахнет от него мочевиной и водкой.

- Ты? - хрипло, жестко.

Сашенька сглотнул.

- Ты, гнида?

- Это, это... он.

- Врет, - заверещал Кюхля.

Да поздно. Лапа дворника - цап Кюхлю за шиворот форменной курточки, да и выволокла в центр площадки.

- Кюхельбекер, не ожидал от вас, - скорбно покачнулся директор Малиновский.

- Это не я, Василий Федорович, - заливался слезами Кюхля. - Это обезьяна. Это Пушкин.

- Негоже на товарища клеветать, - сурово молвил директор. - Это лишь усугубляет вашу вину.

Малиновский покачал свое грузное тело, перекатываясь с пятки на носок.

- Ума не приложу, что с вами делать. По уставу телесные наказания в Лицее запрещены.

- Василий Федорович?

- Да, Сидор?

- Отдайте его мне. Временно, знамо.

Рука дворника прошлась по жопе Кюхли, пощупала яйца. Кюхля открыл было пасть для крика, да издал лишь тонкий стон.

Директор нахмурил лоб.

- Что ж, пожалуй. Бери, Сидор. Но вечером он должен быть в своей постели. В сво-ей постели, Сидор.

- Так точно, ваше благородие.

Дворник вдруг поднял Кюхлю, вскинул на плечо и направился в сторону дворницкой. У Сашеньки задрожали колени, когда он представил, что это могло приключиться с ним.

- Ну, что же, - директор вытер платком лоб. - Расходитесь. И не шалите больше.

***

А Кюхля и правда вернулся вечером. Волком взглянул на Сашеньку. Упал ничком на постель и остался недвижим.

Мальчишки до поры до времени с ним не заговаривали.