Читать книгу - "A Sinistra - Виктор Олегович Пелевин"

- Дядя, опомнитесь!

- ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!

- Бесовское отродье!

В дверь постучали.

Дядя Baziley отбросил плеть, оправил сюртук, и - к стеночке. Карл Аристархович натянул панталоны.

- Да?

В дверь заглянул старший Кюхельбекер.

- Можно-с?

- Ждать, - бросил Карл Аристархович, утирая ладонью расползающихся по лицу чернильных змеек.

Кюхельбекер исчез.

- Ну-с, - подал голос Василий Львович. - Мы можем рассчитывать?

- Всенепременно, - заверил Карл Аристархович. - Мальчик, подайте плеточку.

Сашенька не без отвращения поднял с пола окровавленную плетку, вернул Карлу Аристарховичу. Карл Аристархович спрятал ее под стол, хотел было присесть, да, ойкнув, вскочил.

- Всего хорошего, - Карл Аристархович осклабился. - Учись старательно, ибо Отечеству нашему мужи ученые нужны, как воздух.

- Пойдем, Alexzander, - дядя Baziley нетерпеливо потянул Сашу за руку.

Обедали гречневой кашей с телячьими потрохами в трактире купца Славушкина. Дядя Baziley был оживлен и разговорчив, все норовил пощупать сиськи дородной кабацкой девки, разносившей квас да медовуху.

- Говорил я твоему отцу, что устрою в Лицей, - хвастался Василий Львович. - Вишь, и устроил.

- Спасибо, дядя, - пережевывая телячий глаз, отозвался Сашенька.

- Спасииибо, - передразнил дядя Baziley. - Спасибо-то на вилку не наколешь. Эй, любезная.

Девка подошла.

- Слушай-ка, - Василий Львович заговорщицки подмигнул. - Есть у вас тут молоко?

- Молока не держим-с. Брага-с.

- Брага-а, - разочарованно протянул дядя Baziley. Тут взгляд его уперся в обширные сиськи девки.

- Как звать-то тебя, любезная?

- Авдотья, барин.

- Кормишь?

- Чаво, барин?

- Грудью, спрашиваю, высерков своих кормишь?

- Кормлю, барин.

Дядя Baziley издал сытый утробный звук.

- Эк, хорошо. Ну-ка, любезная, нацеди мне молочка.

Поставил на стол порожнюю пивную кружку.

Авдотья замялась.

- Давай, давай, - поторопил дядя Baziley. - Чего ты мнешься, как неебаная.

Девка засмеялась. Потянула за шнурок на груди. Сиськи ее были огромные, белые, с ярко-красными сосками.

Василий Львович довольно осклабился.

- Ну?

Баба сдавила сиську, повела сверху-вниз. Сосок вздулся и вдруг выдал белую тонкую струйку, звонко канувшую в кружку. Авдотья перенесла руку к основанию сиськи и снова - вниз. И еще, и еще. Бзь-бзь-бзь! Тонкие струйки.

Саша засмеялся: как интересно!

Девка выдоила одну сиську, взялась за вторую. Сашенька заглянул в кружку, там пенилось.

- Дай-ка я дойну, - воскликнул дядя Baziley, вцепившись в сиську толстыми пальцами, потянул. Девка сморщилась. Василий Львович доил неумело, и Авдотья едва сдерживала крик боли. Молоко из соска полилось розоватое.

- Ну, будет, - дядя Baziley отпустил сиську. Авдотья спешно затянула шнурок. В глазах ее стояли слезы.

- Кружку-то надоил, - задумчиво пробормотал Василий Львович, разглядывая розовую пенку. Поднес кружку к губам. Кадык его задвигался.

- А-а-ах! - на лице мусье Пушкина отразилось блаженство. - Люблю молочко.

Ударил пустой кружкой по деревянной липкой столешнице. Облизался. Alexzander с нескрываемой завистью наблюдал за ним.

Глава 10. Кукольнику досталось

Битый час Сашенька трясся в тарантасе, глядя на бритый затылок ваньки. Истомился. Да и грустно. Уже привык жить с дядей Baziley, с Кирюхой, видеть сладкое личико мусье Тургенева, столь часто приходящего в гости, что и понять нельзя - гость Александр Иванович, или домочадец. Кап! На новенький мундир с нашивкой 'Его Императорского Величества Царскосельский Лицей'. Смахнул Сашенька слезинку, вспомнил, как ходили с Василием Львовичем к портному, к Петровичу, как снимал Петрович с Сашеньки мерку, как пахло от Петровича махрой и селедкой. Вспомнил Сашенька и Элеонору, и свечку, которая горит в ночи. Что ждет его в Лицее? Что вообще такое Лицей? Прежде Сашенька об этом не задумывался, принимая на веру рассусоливания дяди Baziley. А ну, как соврал дядя Baziley, как тогда, насчет жопы, и вместо наук, тесного товарищества и службы Отечеству, ждет в Лицее Сашеньку нечто темное, страшное. Огромадный паук, например. Или бес.

Мальчик едва поборол искушение спрыгнуть с тарантаса на дорогу и побежать, куда глаза глядят.

- Приехали, барин. Эй, барин! Не спи! Приехали.

Сашенька вздрогнул, увидел склоненную рябую рожу.

- Приехали, - пробасил ванька.

Сашенька выглянул из тарантаса. Дорожка, посыпанная гравием, протянулась вдоль постриженных кустов сирени и акаций к серому сооружению из двух корпусов, соединенных кирпичной кишкой, в которой выгрызена арка. По дорожке к тарантасу спешила дама. Когда она приблизилась, Сашенька увидел, что у дамы трясется голова, как у деревянного щелкунчика.

- Тридцатый?

- Что?

- Вы-тридцатый?

- Я не знаю, мадам.

У дамы так сильно тряслась голова, что Сашенька удивился, почему она не отваливается.

- Возьмите ваши вещи и следуйте за мной.

Ванька помог Сашеньке водрузить на спину заплечный мешок. Чувствуя себя очень скверно, мальчик пошел вслед за дамой с трясущейся головой.

***

Сашенька сроду не видел столько мальчишек, собранных в одном месте, и оторопел, держа в руках мешок. На него смотрели.

- Друзья, это же Пушкин, - раздался знакомый голосок. Сашенька увидел Кюхельбекера, того самого длинного тощего мальчишку, что одновременно с Сашенькой и дядей Baziley приходил с прошением в Главное Управление Его Императорского Величества Лицеями.

Кюхельбекер подскочил, протянул руку. Сашенька пожал ее, улыбнулся.

- Рад