Читать книгу - "Свента - Максим Александрович Осипов"

и приказы, чтоб их выполнять. Что же касается Анны… – Вот, она может сказать: в случившемся не было злого умысла, чего-то специально направленного против Эльзы и ее матери. – Знаешь, как говорят: nothing personal, ничего личного. Отец ведь не ради другой женщины оставил вас.

– Nothing personal, – повторяет Эльза с акцентом.

Бетти кажется, что ей удалось уже все узлы разрубить, отбить все мячи. Она снова смотрит на время:

– Сделаем вот как: я проведу с ним беседу, отец тебе позвонит. Потом, если хочешь, конечно, – не думай про визу, билеты и прочее – съездим в Москву. Тебе в любом случае надо у нас побывать, ты же наполовину русская…

Эльза перебивает ее:

– А давайте сделаем так, чтобы вы нас в покое оставили.

Снова уткнулась в свою фотографию. Нас? Кого Эльза имеет в виду? Себя, Анну? Всю троицу? На ее приплюснутой физиономии мало чего прочтешь. Надо дать ей возможность подумать, перевести дыхание: разные люди реагируют с разной скоростью. Поэтому Бетти ее на минутку покинет, пойдет быстренько себе выберет сапоги. У них уже мало времени – пора выдвигаться в оперу.

По какой-то причине именно в этот момент сестрица ее слетает с катушек:

– У нас нет сапог твоего размера, – заявляет отчетливо и ужасно зло.

Бетти уже возле полки “Тиффани”: вот же они. И откуда ей знать, какой Бетти носит размер?

– Нет, говорят тебе!

О’кей, зачем нервничать? А шляпа, может Бетти шляпу себе прикупить?

– Шляпу так забирай! Касса закрыта. Любую бери! – Эльза со звоном захлопывает кассовый ящик, кричит в телефонную трубку: – Такси, поскорей. Не то одна дама, – так и выразилась, eine Da, – опоздает на оперу.

Черт с ней, со шляпой, со всем, Бетти тут делать нечего.

– Дай тебе Бог здоровья. – Хотела добавить: “И мужа непьющего”, – удержалась, все равно сестричка ее недоделанная не оценит юмора.

Одна она в оперу не пойдет. Вот еще – чтоб на нее там эти фашисты пялились. Подарит билеты таксисту: на, отдохни культурно, как там тебя – Фриц, Ганс? Улетит в Москву поздним вечером. По дороге придет кое-как в себя, дочитает рассказ про любовь, к концу ей он сильно меньше понравится.

Когда Бетти доберется до Строгино и сообщит отцу о смерти первой его жены и о том, что они похоронены с нею рядышком, отец неожиданно забеспокоится. Потом возьмет себя в руки. Отзовется об Эльзе так:

– С характером получилась девочка. – Пошевелит в воздухе пальцами: – По большому счету, никогда этих немцев не понимал.

Закашляется ни с того ни с сего, в последнее время он сильно кашляет, неужели рачок перекинулся в легкие? Она его похлопает по спине, ему станет легче, и он успокоит ее на прощание:

– ЦК решало и не такие вопросы, Лизок. В Израиле тоже медицина нормальная.

март 2016 г.

Добрые люди

Рассказ

Нет, здесь детей нет, дети лежат в другом корпусе.

Седая крупная женщина смотрит Белле в глаза. Белла помнит только фамилию женщины – Орджоникидзе, фонд “Сострадание. рф”. При детской больнице имени… Имени Белла не помнит, как и не знает она, что такое “эрэф”. У женщины Орджоникидзе пристальный взгляд человека, обязанного говорить правду, какой бы тяжелой она ни была. И голос низкий:

– Милое дело сказки читать. Дети – это святое. – Глубокое, долгое “о”.

Все, что здесь делается, делается ради детей. У нее, у Беллы, есть дети, внуки? Нет, своих нет. Белле кажется, что она отвечала на этот вопрос.

– Значит, одна-одинешенька? – Шипящие выходят у Орджоникидзе очень отчетливо. – Тех, кто переживает реакцию утраты, мы в команду свою не берем. Но поскольку за вас ходатайствовала Ангелина Андреевна… – На слове “Ангелина” голос ее теплеет, верхняя губа идет вверх – подобие улыбки.

Часть ее речи Белла не поняла: какую реакцию? Орджоникидзе встает – на сегодня закончили.

– Помним про тубдиспансер?

Белла просит ее извинить: она стала рассеянна. Справки, анализы – Белла все принесет. В ту же минуту она забывает свое обещание.

Мир, в том числе театральный, не без добрых людей. Они в последнее время не оставляют ее. Подруги – актрисы, гримерши, художницы – еды принесли, приготовили, накрыли на стол.

– Белла, Беллочка, бедная. – Подруги с ней делятся новостями: всем трудно, у всех болезни, несчастья. – Мы знали, что старость тяжелая вещь, но кто б мог подумать, что она еще так унизительна.

Белла слушает и не слышит их, а услышала бы – не приняла на свой счет. Она озирается, всматривается в гостей.

– Видишь, какой ты стала забывчивой. Ты б сходила, проверилась, Беллочка. У Валентины, – Белла не помнит ее? – из литчасти, тоже скончался муж. Царствие небесное. У нас в поликлинике хороший невролог, Валентине очень помог.

Белла на кухне, моет тарелки, она себе может и еду разогреть, соседей не заливает, осторожна с огнем, электричеством, одевается аккуратно, следит за собой и вполне может справиться без посторонней помощи, так ей кажется. Пора, наверное, чай подавать? Белла пугается: там, в комнате, очень много народу, много незнакомых людей.

– Что ты, Беллочка, – говорят подруги, – это же всё друзья, Лёвины и твои. Ничего, милая, тут пока посиди.

Чтобы не потерялась в городе, надо браслет с адресом заказать. Вот так: кто-то ходить не может – нужно менять суставы, а боязно в этом возрасте, у кого-то – давление.

– А у нас с Беллой Юрьевной слабая голова. Как у Ленина. – Петечка, осветитель, выпил сегодня лишнего, заявился на кухню. – Как наш театр называется, не забыли еще? Моссовета, Ермоловой, Станиславского? – Белла кивает растерянно. – Петечка машет рукой: – Даже и лучше – совсем без мозгов. – Закончить ему не позволили, вытолкали да еще обещали, когда протрезвеет, поколотить.

Беллу любят в театре, хотя она в нем уже только числится, на сцену не выходила давно. Нужно найти ей занятие, к делу пристроить, без дела она пропадет. Может, Лина попозже заглянет, может, что-то она придумает. – Люди и правда добрые, Белла не согласна со Львом, что с артистами трудно дружить: всё норовят подсмотреть, своровать эмоции, оттого в несчастии они первые тут как тут.

Ой, Лина пришла, ангел наш. Всего на минутку заехала, но как это с ее стороны хорошо.

– Так мы и знали – она придумает! – восклицают подруги. – Вот!

Лина умничка, все берет на себя. Такая нагрузка, и с каким она блеском справляется! Сколько в ней детского, непосредственного! Почти не пользуется косметикой. А как просто и как красиво она одевается: все маленькое и изящное – туфли чуть ли не в “Детском