Читать книгу - "Свента - Максим Александрович Осипов"

– Он, между прочим, знает тему Ленинградской симфонии.

Орджоникидзе, тоже взмокшая, красная, трясет головой: вот видите.

– Вы к чему это? И откуда такие сведения? – Саша опять заикается.

Фотограф разводит руками: человек широкой культуры, общеизвестный факт.

– Про нормального человека никогда не скажете: ах, мол, какой молодец, знает тему Ленинградской симфонии!

– Не заводитесь, Саша, – стальные нотки всегда присутствуют в голосе Орджоникидзе, но сейчас уже это не отдельные нотки – гудящий рельс.

– Никому другому такое в актив не запишете – ни мне, ни моей медсестре, ни даже старушке несчастной с деменцией!

Пауза. Саша быстро выходит, остальные сидят, опустив глаза. Только Орджоникидзе изучающе смотрит на Беллу:

– Знаете тему Ленинградской симфонии?

Вот и Белле досталась реплика.

– Надо спросить у Лёвушки, – отвечает она, – Лёвушка знает всего Шостаковича.

Лина подходит к Белле и порывисто целует ее в плечо. Что это? Белла ощущает большую неясность у себя в голове. Таша провожает ее до троллейбуса и в итоге доводит до самого дома, несмотря на то что Белла, конечно, дошла бы сама, укладывает в кровать. Белла ей подчиняется, хотя и кровать не ее, и квартира кажется незнакомой, чужой.

– Побудьте-ка дома пока, Белла Юрьевна. Когда мы спровадим его, позвоню. – У Таши белые зубы, большие глаза: видно, как они блестят в полутьме.

Квартира, которую Белла помнила как свою, находится в самом деле не там, где оставила ее Таша, но по той же ветке метро, ближе к центру – в Хамовниках. Не квартира – комната в коммуналке, в двух других – соседки ее: тетя Шура, пенсионерка, и Нинка-малярша, пьяница. Квартира располагается в полуподвале, в цокольном этаже, и попасть к Белле в комнату можно двумя путями: обычным, через подъезд и лестницу, или если решетку снять, то через окошко под потолком.

Конечно, она могла бы дать ему адрес, и Лёва добрался бы сам, или не добрался, три недели, на которые они разлучились, – немаленький срок, всякие происшествия могли помешать: например, посадили бы, Лёва мог передумать (в отношении себя у нее опасений не было, но он ей оставил возможность решать), да и как ленинградская жена Лёвина относится к полигамии, все же было понятно не до конца.

И вот она просыпается, очень рано, в назначенный день, оглядывает свою комнату – теми глазами, которыми, как ей кажется, будет Лев на нее глядеть, завтракает, отмечая, что Нинка уже на работу ушла, хорошо, а тетя Шура – та, разумеется, тут как тут, и – время есть еще – собирается сделать прическу. Недавно вроде бы стриглась и уже обросла. Не надо потому что стричься на молодом месяце, говорили подруги, тут же снова будешь лохматая. Между прочим, особенно хороша для волос дождевая вода, но ею в марте не разживешься, сойдет и обычная.

Вместо фена – сушилка для рук, удобная вещь, украдена в Театре Советской армии из зрительского сортира и Белле подарена: сиди себе, рычажок над головой нажимай. Времени предостаточно, а Белла уже утомилась слегка: восемь утра – для актрисы все еще ночь, и она прикрывает глаза, а открывает их только в одиннадцать. Ужас, ужас какой! – кажется, не было в ее жизни большего ужаса. Да уж, опростоволосилась – будь здоров. Два с половиной часа – ох, не станет он ждать. На остановках перебегает из вагона в вагон: ну же, “Дзержинская”, “Кировская”.

Памятник Лермонтову – назначая Белле свидание, Лёва добавил: “Работа скульптора Бродского”, к ним, питерцам, знание подобного рода само пристает, – по ступенькам прохаживается ее Лев, тут же – рюкзак с книгами и чемоданы, два, ей показалось сослепу – собаки сидят. “О, – говорит Лев, – привет”.

В воспоминаниях затем наступает некоторый перерыв, хотя нет, Белла помнит, как ловко он пролез к ней в полуподвал с чемоданами, спросил: “Ну что, теперь пошумим?”, и с какой неожиданной кротостью приняла тетя Шура появление Лёвы в квартире – не спросила его о прописке и вообще не особенно часто на глаза попадалась им весь этот день.

А день длится, и они говорят, говорят, в основном, конечно, про его дела, Лёвины: он без заработка не останется – всегда есть возможность и репетиторствовать, и переводить, в крайнем случае – писать дуракам диссертации, и про диссидентскую деятельность – что он, наверное, ее прекратит, не потому что страшно, а надоела обязанность – постоянно себя хорошим человеком считать. Много еще говорится всего, и они ходят гулять возле церкви Николы в Хамовниках, действующей, и музея Толстого, в котором Белла, по правде сказать, не была, догуливают до самого Новодевичьего. Белле хочется, чтобы Москва ему нравилась, – к ее радости, питерской спеси в нем нет и следа, и потом уже, на подходе домой, Белла вдруг принимается плакать, исподволь, а затем и довольно отчетливо. Лишь бы он не решил, что она истеричка, актрисы – не истерички, вовсе не все, хуже дело как раз обстоит у мужчин, и Лев отвечает, что слезы ее оправдания не требуют, поскольку момент, не каждый, а именно этот, сегодняшний, неповторим.

Ночью лил дождь, и Белла пробуждалась, ворочалась и засыпала опять. А проснулась уже окончательно от того, что звонил телефон, и смеющийся женский голос говорил торопливо, весело, опуская гласные:

– Белла Юрьевна, все отменилось, не будет его. Кого? – Смех: – Того, кто знает тему Ленинградской симфонии. – Снова смех, еще голоса: – Может, продуло или живот заболел. Справки мы для вас напечатали. Белла Юрьевна, приходите сказки читать. Да что это с вами? Не узнаёте нас?

Белла в задумчивости опускает трубку. Справки, симфония – сколько вокруг непонятного. А идти? Да, пора. Что-то она опять проспала важное.

Белла стоит во дворе, запрокинув голову, и любуется тучками. Сколько в них жизни, веселья, вот из этой брызнет того и гляди. Точно – через мгновение, как в любимых Лёвиных фильмах, раз – и повсюду вода. И тут же, почти без паузы, – солнце, Белла зажмуривается, подставляет солнцу мокрые волосы, волосам полезна дождевая вода.

В голове у Беллы необыкновенно как-то для последнего времени проясняется. По двору возле дальних подъездов идет тот, кого она так ждала. Она зовет его, машет рукой. Он не может не слышать, почему же не откликается? И откуда собака? Собаки у них с Лёвой не было. Ни детей, ни собаки не было никогда.

июль 2016 г.

Фантазия

Рассказ

– Стой, сука!

Сейчас его схватят за руки, отволокут к темной “Вольво”. Страшная сила, давящая и одновременно внимательная