Читать книгу - "Людоед - Александр Юрьевич Сегень"

и Сталина, торопливо пожирающих селедку.

Черчилль. Вот вы, значит, как! Пока я отлучился, всю селедку сожрали, сволочи!

Гитлер. А кто говорил, что не надо приносить на стол балтийскую сельдь? Хотите сами Балтикой владеть и всю нашу селедку сожрать, английские боровы!

Сталин. Адик, Виник, давайте не будем ссориться. Не будем делать приятное Рузвельту. Он спит и видит, когда мы сожрем друг друга, а он явится и заберет все наши сокровища. Америкос проклятый!

Гитлер. Лучше скажи, ты выпорол Ксюшку?

Черчилль. Ну какая Ксюшка? Это была Мери. Моя младшая дочь.

Сталин. Разве ей сейчас восемь лет?

Черчилль. А хрен ее знает, сколько ей сейчас лет. Надо в Интернет лезть, а неохота. Лучше продолжим про Бонни и Алекса.

Сталин. Да все с ними понятно. Стало быть, не мы первые придумали войну туда-сюда.

Гитлер. Как я понимаю, Наполеон и Александр договорились, что сначала французы дойдут до Москвы, потом русские до Парижа.

Сталин. До тебя, как всегда, как до жирафа. Эй, переводчик, переводи правильно. Я сказал «до жирафа». При чем тут шланг?

Черчилль. Короче говоря, Бонни и Алекс тогда в Тильзите придумали примерно то же, что и вы, Эдди и Джо.

Сталин. А хотелось быть первыми.

Входит Тамара.

Гитлер. О, познакомьтесь, это моя любовница Ева Браун. Ева, это мои кореша — Винни Пух и Йози Штази.

Тамара. Вынеси ведро, пожалуйста, а то меня сейчас вырвет.

Тамара уходит.

Гитлер. Прошу прощения, друзья. Это такое иносказание. Когда Ева просит меня вынести ведро, это означает... Сами понимаете что. Но я не надолго, у нас это всегда стремительно происходит.

Гитлер выходит, попутно превращаясь в Шароварова. Он идет на кухню, берет мусорное ведро.

Тамара. Провалился в своем компьютере, даже не слышал, о чем я тебя попросила.

Шароваров. Слышал. Просто у меня там сцена важная, боялся мысль упустить.

Тамара. К тому же у тебя их не так и много.

Шароваров. Не скажи... Уж от этого сценария Люфтер не отбрыкнется. Такое на дороге не валяется...»

— Это всё? — спросила Регина, дочитав.

— Пока всё, — весь сияя, ответил Назар.

— Вместо того чтобы думать о нашем проекте, ты этой фигней занимаешься, — потушила его сияние Шагалова.

— Разве не остроумно? — обиженно спросил Белецкий.

— Остроумно, — милостиво погладила его по щеке Регина. — Не стирай, потом вернемся. Идея интересная. Особенно с превращением Шароварова то в одного, то в другого, то в третьего. Жора Крыжовников мог бы классно снять. Или Кирилл Серебренников. Но пока что забудь. Делом надо заниматься, дел-л-лом! 

Сангина — значит кровавая

В один из дней Назар и Регина рассуждали о том, почему после самоубийства жены он больше не женился.

— Не хотел еще кого-то близко подпускать, — говорила Регина. — Готовил стране кровавую баню. А тут вдруг близкий человек, жена, начнет опять его укорять. Придется снова убить.

— Думаешь, все-таки он Надюху убил?

— Все за то, что именно так. Посуди сам, он ведь потом многих ее родственников под нож пустил. Вот с нее и начал, изверг. Жаль, Шекспир не дожил до нашего пупсика. Макбет по сравнению с ним — малышечка. Кстати, я еще одну классную деталь придумала. Смотри: когда совершил суицид Маяковский, мало кто обратил внимание, что пистолет у него был в правой руке, хотя сам он всю жизнь был левша. А значит, его убили и необдуманно вложили пистолет в правую. В нашем фильме ты скажешь: «Аллилуева всю жизнь была левшой, но никто не обратил внимания на то, что пистолет у нее был зажат в правой руке, а значит, ее застрелили. И сделать это мог один известнейший правша — Сталин».

— А я знаешь чего думаю?.. — вдруг осенило Белецкого. — Давай наврем, что у него появилась тайная любовница. Любовь всей его жизни. И не он, а она была кровожадной. И стала требовать от него кровавых жертвоприношений.

— Блестящая мысль! — щелкнула пальцами Шагалова. — И начал он с Надюши. Она ему: «Не убьешь Надьку, не пущу к себе в койку!» Он мучился, не хотел, плакал. Но любовь к мегере оказалась сильнее его нравственных установок. И — понеслось! Начал с жены, потом всю страну в крови утопил.

— Так... А кого назначим на роль кровожадной любовницы?

— Давай Любовь Орлову! Она мне никогда не нравилась. Противная, лживая. Я так и вижу, как она смотрит на него стальным взглядом и говорит: «Мою любовь надо не просто заслужить. Ее надо ежедневно купать в крови. И не просто в кровавой ванне, а в кровавой реке». — И Регина стала тянуть руки к горлу Назара.

— Страшно, Регинка! — воскликнул Белецкий, настолько натурально получилась у Шагаловой вампирша.

— Договорились. Кровожадная Любовь Орлова. Мстила всем за неудавшуюся жизнь, за арест любимого мужа, за то, что вышла замуж за гомика и блудливого кота Александрова.

— За то, что она, дворянка из знаменитого рода Орловых, в двадцатые голодала, в тридцатые вынуждена была смешить публику, а тут еще в нее влюбился рябой диктатор, затащил в свою постель.

— Он ее или она его?

— Сначала он ее, а потом она стала его шантажировать, мол, либо реки крови и доступ к моему телу, либо ничего.

— Отлично, Назик! Сапегин будет в восторге. У меня уже руки чешутся писать этот сюжет. А кстати, ты бы хотел, чтобы я была такая кровожадная, а ты — тиран и исполнитель моих чудовищных прихотей?

Шел май. Назар Белецкий и Регина Шагалова писали сценарий. В один из дней им позвонил Сапегин и сказал, что заказчики, дающие деньги, просят, чтобы в названии фигурировало слово «Сталин», пришлось к прежнему названию добавить: «имени Сталина». Сапегин перезвонил через сутки:

— Таможня дает добро.

Регина в основном сидела в Габаеве, зависала в макбуке. Назар, несмотря на то что Сапегин приказал отложить всякую другую работу и сосредоточиться только на Кобе, — деньжищи-то немалые платим! — все-таки постоянно мотался в Москву, мелькал в новостных программах, снимался у кинорежиссера Гладильникова в роли эстета-искусствоведа, ведущего двойную жизнь: то он весь такой утонченный, почти аристократ, а то исчезает на несколько дней, пьянствует и развратничает в притонах и мучается, пытаясь понять, где он настоящий. Разумеется, и по многочисленным тусовкам Назар успевал прокатываться.

Уезжая в Москву, Белецкий видел Регину за макбуком. Возвращаясь в Габаево, заставал ее в той же