Читать книгу - "Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин"

Японская армейская партия использовала очевидную зависимость читинского правительства от Москвы и участие ДВР в большевистской пропаганде для оправдания своей политики. На колониальной конференции, прошедшей в Токио в мае 1921 года, ее представители утверждали, что эвакуация Приморской области поставит под угрозу японских жителей края, нарушит японский контроль над рыбными промыслами у российских берегов, отрицательно скажется на безопасности корейской границы и приведет к активизации большевистской пропаганды в Корее и Японии. Однако, столкнувшись с неприятием интервенции как внутри Японии, так и за границей, правительство Хары Такаси было вынуждено пообещать вывести войска из Сибири и зоны отчуждения КВЖД при условии, что ДВР гарантирует благополучие японцев в Сибири, хотя Сахалинская экспедиция должна была продолжаться вплоть до урегулирования вопроса о компенсации за Николаевский инцидент^[774].

Это решение показывало, что Япония не слишком озабочена политическим устройством ДВР. Напротив, Соединенные Штаты испытывали больший интерес к составу читинского правительства и к степени его зависимости от Советской России и Японии. Последний фактор был важен с точки зрения возможных концессий. Впрочем, в отличие от Великобритании, подписавшей 16 марта 1921 года торговое соглашение с Советской Россией, США скептически отнеслись к большевистским декларациям открытой экономики и отказались устанавливать прямые связи с Москвой^[775]. В начале 1921 года Государственный департамент сообщил американскому посольству в Токио, что торговый атташе Джеймс Эбботт и помощник военного атташе майор Уильям Дэвис проследуют в Читу как наблюдатели. В Вашингтоне подчеркнули, что единственная цель миссии – получить информацию о военном, экономическом и политическом положении в ДВР, в том числе о возможностях торговли в ближайшем будущем, выяснить, насколько вероятно сохранение статус-кво и есть ли необходимость отправки консульского работника в Читу^[776].

Эбботт и Дэвис прибыли в Читу 20 мая 1921 года, а 6 июля 1921 года, по возвращении в Харбин, донесли в американское посольство в Токио, что положение в Чите «нормальное» и «улучшается в коммерческом плане», что Краснощёков попросил разрешения отправить в США делегацию, дав обещание воздержаться от пропаганды, и что ДВР предоставляет хорошие возможности для инвестиций. Эбботт и Дэвис ожидали сохранения статус-кво^[777]. Впоследствии Юрин заметил по этому поводу, что американские представители «были обработаны» в ДВР^[778].

Американский публицист Генри Киттредж Нортон, также посетивший Читу весной 1921 года и, вероятно, увидевший тот же спектакль, что и Эбботт и Дэвис, восхвалял ДВР. В целом он оценил политическую систему республики положительно, хотя и обратил внимание на слабый парламентский контроль над правительством и неясный статус судебной власти. По словам Нортона, ДВР в значительной степени соответствовала «признанным принципам демократического правительства, как их понимают на Западе». Он высказался и в защиту государственной собственности на землю как соответствующей желаниям крестьянства. Обсуждая состав правительства, Нортон изобразил большинство функционеров небольшевиками. Он сказал, что Слинкин «твердо верит в способность сибирского народа построить свое будущее при помощи выборной демократии». Бородин, по его словам, считал, что коммунизм «не сможет достичь успеха в Сибири, даже если она останется частью Советской России». Никифорова он тоже представил демократом и сибирским областником. «С самой большевистской революции он был последовательным защитником демократических порядков на российском Дальнем Востоке»^[779].

Еще до Эбботта и Дэвиса несколько американских бизнес-групп вышли на связь с ДВР. 14 мая 1921 года читинское правительство достигло предварительного соглашения с американской компанией «Синклер» (Sinclair Exploration) о разведке нефти и газа на Северном Сахалине, все еще оккупированном японскими силами; в том же месяце Джозеф Чарльз Винт, опиравшийся на британский и американский капитал, начал золотодобычу в рамках полученной от правительства ДВР концессии. Хотя соглашение с компанией «Синклер» было скорее символическим жестом и средством давления на Японию, а золотодобыча была приостановлена до лета 1922 года из-за нехватки рабочих рук, первые концессионные соглашения, наряду с результатами правительственной миссии США, внесли вклад в улучшение репутации ДВР в бизнес-кругах США^[780]. Американские газеты подтверждали, что в ДВР есть золотой стандарт и частная собственность^[781]. Казалось, план Краснощёкова работает.

Антибольшевистские газеты отреагировали на переговоры о концессиях, обвинив московское руководство в том, что оно торгует Россией с целью сохранения своей власти^[782]. Временное Приамурское правительство представило переговоры Москвы с бизнесменом Вашингтоном Бейкером Вандерлипом о камчатской концессии как доказательство того, что РСФСР систематически распродает территории былой «Великой России, не считаясь ни с правами народными, ни с законами Божескими и человеческими»^[783]. В среде американской дипломатии и бизнеса действительно обсуждался вопрос о превращении концессий из международных финансовых сделок в инструменты нового империализма – создания неформально зависимых территорий^[784]. 23 августа 1921 года Джулиан Эджворт Джиллеспи, помощник торгового представителя США в Константинополе, проинформировал свое правительство о возможностях экономической экспансии на Кавказе и в Южной России, где большевики, по его мнению, создавали конфедерацию «автономных советских коммунистических республик» для преодоления торговой изоляции. Джиллеспи сообщал, что, по мнению Генри Мейсона Дея, американского предпринимателя, сотрудничавшего с советскими кавказскими республиками, США могут сделать Россию «практически американской колонией» при помощи концессий «на нефтяные промыслы Баку и Грозного, минеральные ресурсы Кавказа, угольные залежи Крыма и Новороссийска»^[785].