Читать книгу - "Соловушка НКВД - Юрий Мишаткин"

Слишком мало сказано о роли чекистов. Я видел грандиозные сооружения-шлюзы, дамбы и новый водный путь. Меня больше всего поразили люди, которые там работали и организовали эту работу. Я видел воров и бандитов, ныне ударников, которые заговорили человеческим языком, призывая товарищей по работе брать с них пример.

Мне не приходилось раньше видеть ГПУ в роли воспитателя. То, что я увидел, было для меня чрезвычайно радостно.

Авторы книги умолчали, что канал возведен на костях строителей, не упомянули о встречах с зеками — бывшими руководителями, комбригами, профессорами, академиками, творческой интеллигенцией, которые трудились до изнеможения. Ягода ходил гоголем среди делегатов, наблюдая, с каким интересом рассматривают его творение, красовался новеньким орденом Ленина…

Перерыв в судебном заседании затягивался.

Ягода смежил веки, стал вспоминать приятное, вроде получения специального звания, лучшей в поселке дачи, что грело душу, помогало забыть, где находится. Картины прошлого неожиданно затмил Ежов, в его бытность заведующий административными органами ЦК, беспардонно вмешивающийся в дела Наркомвнудела, подрывающий авторитет главы органов, дискредитирующий его в глазах вождя, что привело к унизительному переводу в непрестижный Наркомат связи.

Пожалел, что прилюдно не вступил в спор с Вышинским, когда тот назвал приверженцем троцкизма.

«Относительно недавно Леву (точнее, Лейба) Троцкого ставили рядом с именем Ильича, также называли вождем, сейчас считается исчадием ада, лично мне испортил немало крови, заставил выслушать разносы Хозяина за неспособность расправиться с удравшим в далекую Мексику. Между прочим, троцкистами называли себя Дзержинский, член Политбюро Александр Андреев. Приверженцами Троцкого были более двадцати тысяч коммунистов, когда это узнал Сталин, в сердцах сломал карандаш, запустил им в стену, трехэтажно выругался…»

Из прошлого вернулся к действительности. Скосил глаза на сидящего неподалеку Рыкова, который был занят составлением тезисов своего выступления — Генрих Григорьевич позавидовал нервам Алексея Ивановича. Перевел взгляд на дремлющего Чернова — недавний народный комиссар земледелия также был спокоен, словно находился на скучном профсоюзном собрании.

«Где черпают силы, отчего крепки нервы? Видимо, в отличие от меня спят без задних ног, как насытившиеся материнским молоком младенцы. На кон поставлены наши жизни, а они и в ус не дуют».

Дверь отворилась, на пороге вырос Вышинский. Устремил тяжелый под очками взгляд на подсудимых.

— Извольте ознакомиться со свежей прессой. Все газеты пишут о процессе. Считаю, что вам весьма полезно узнать, как трудовой народ оценивает предательство, требует строго наказать подлых преступников, посмевших устроить заговор против своего народа, социалистического Отечества.

Прокурор пропал так же неожиданно, как и появился.

Подсудимые с жадностью набросились на газеты, Ягоде досталась «Правда». Всю первую полосу занимал отчет о проходящем процессе, снимки сидящих на сцене Дома Союзов членов коллегии, многочисленные отклики представителей различных слоев населения, в том числе известных каждому, горячо любимых артистов кино, театра, писателей, героев безпересадочных перелетов, дрейфа на льдине полюса. Письма в редакцию поступали из разных концов страны, даже из далеких аулов, стойбищ, в каждом звучало требование строго, без жалости наказать отщепенцев, перерожденцев, пособников империалистов, фашистов, кровавых убийц. Написавшие в редакцию клеймили врагов, навешивали на них ярлыки один страшнее другого. Многие слова, даже целые фразы, повторялись, словно их писали под диктовку. В дружный хор обличителей включились Шолохов, Симонов, Пастернак и другие литераторы, артисты, ученые. Отклики завершал перевод поэмы народного сказителя Джамбула Джабаева, восхваляющего непримиримого к преступникам нового главу НКВД: