Читать книгу - "Главная тайна горлана-главаря. Книга 4. Сошедший сам - Эдуард Филатьев"

Эльза Триоле:

«Татьяна была в полном цвету, ей было всего двадцать с лишним лет, высокая, длинноногая, с яркими жёлтыми волосами, довольно накрашенная, "в меха и бусы оправленная"… В ней была молодая удаль, бьющая через край жизнеутверждённость, разговаривала она, захлёбываясь, плавала, играла в теннис, вела счёт поклонникам…

Не знаю, какова была бы Татьяна, если б она осталась в России, но годы, проведённые в эмиграции, слиняли на неё снобизмом, тягой к хорошему обществу, комфортабельному браку. Она пользовалась успехом, французы падки на рассказы эмигрантов о пережитом, для них каждая красивая русская женщина – эмигрантка – в некотором роде Мария-Антуанетта».

Татьяна Яковлева. Париж, 1927–1928

Маяковский тоже написал о Татьяне. Написал в стихах, которые потом назвал «Письмом товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» (напомним, что Тарас Костров был ответственным редактором «Комсомольской правды»). В этом «письме» говорилось:

«Простите / меня, / товарищ Костров,

с присущей / душевной ширью,

что часть / на Париж отпущенных строф

на лирику / я / растранжирю.

Представьте: / входит / красавица в зал,

в меха и бусы оправленная.

Я / эту красавицу взял / и сказал:

– правильно сказал / или неправильно? —

Я, товарищ, – / из России,

знаменит в своей стране я,

я видал / девиц красивей,

я видал / девиц стройнее.

Девушкам / поэты любы.

Я ж умён / и голосист,

заговариваю зубы —

только / слушать согласись.

Не поймать / меня / на дряни,

на прохожей / паре чувств.

Я ж / навек / любовью ранен —

еле-еле волочусь».

Обратим внимание, Маяковский опять вспомнил о «дряни», о которой писал в стихотворении «Стих не про дрянь, а про дрянцо», опубликованном в августовском номере журнала «Экран». Заканчивалось оно призывом:

«Изобретатель, / даёшь / порошок универсальный,

сразу / убивающий / клопов и обывателей».

И именно в это время он обдумывал пьесу, которая получит название «Клоп».

7 ноября 1928 года состоялось выступление Маяковского в кафе «Вольтер». Парижская газета «Евразия» поместила обращение к советскому поэту Марины Цветаевой:

«Маяковскому

28 апреля 1922 года, накануне моего отъезда из России, рано утром на совершенно пустом Кузнецком я встретила Маяковского.

– Ну-с, Маяковский, что же передать от вас Европе?

– Что правда – здесь.

7 ноября 1928 года, поздним вечером, выйдя из Cafó Voltaire, я на вопрос: "Что же скажете о России после чтения Маяковского?" – не задумываясь, ответила:

– Что сила – там».

Стихотворные строки из «Письма товарищу Кострову» привёл в своих воспоминаниях о Маяковском и Павел Лавут:

«Он работал всюду: в поезде, на вокзале, в автомобиле, на улице, работал, находясь в движении:

“Подымает площадь шум,

экипажи движутся,

я хожу, стишки пишу

в записную книжицу”.

В словах этих нет поэтического вымысла. Всё правда…

Владимир Владимирович рассказывал мне, как однажды на шумном перекрёстке Парижа его чуть не сбила машина; пострадали только брюки, которые он потом долго очищал. Вот откуда строки:

“Мчат авто по улице,

а не свалят наземь.

Понимают умницы:

человек в экстазе”»

В этом «Письме» говорится и о том, как Маяковский представлял себе любовь:

«Любить – / это с простынь, / бессонницей рваных,

срываться, / ревнуя к Копернику,

его, / а не мужа Марьи Иванны,

считая / своим / соперником».

Не забывал Маяковский в тот момент и о просьбе человека, «которого любил», то есть Лили Брик. Вместе с Татьяной Яковлевой он посетил автосалон, и они вместе выбирали машину.