Читать книгу - "По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - Игорь Козлов"

В обоих вариантах целью войны не являлся распад Османской империи. Война понималась лишь как средство принуждения турецкого правительства к принятию мирного плана великих держав. Но самое интересное в другом: если в первом варианте средство «побуждения султана к миру» ограничивалось занятием Болгарии, то во втором оно уже распространялось и на Константинополь! А это — черноморские проливы! Это — надлом всей европейской геополитической картины, всей системы столь любимого Горчаковым европейского равновесия. Это — разбуженные вековые страхи Британской империи. Это еще черт знает что. Это — возможность новой большой войны, наконец! Для этого требовалась огромная политическая воля, которая в то время о себе в России явно не заявляла. Но не станем забывать, как часто в мировой истории упорно реализуемое средство, особенно в периоды острых кризисов и войн, превращалось в цель.

На самом деле между этими двумя вариантами противоречие лишь формальное. Нет сомнений, что на совещании 3 (15) октября 1876 г. высказывались разнообразные суждения по вариантам действий русской армии, ответным мерам противника, возможным сценариям развития событий в России, на Балканах и в Европе в целом. Но окончательного решения, чем же все-таки ограничиться в качестве залога — Болгарией или Константинополем, принято не было. Это было одно из первых совещаний высших лиц государства на тему предстоящей войны. И поэтому, естественно, на нем было много недосказанного и окончательно неопределенного. Это прежде всего относилось к степени решительности военного давления на Турцию.

Если завтра война… Горчакова в этом сценарии волновал, главным образом, контекст «европейского концерта»: что скажут и как поведут себя Англия, Австро-Венгрия и Германия? Если в планах канцлера оккупации Болгарии было достаточно для выдавливания из турок реальных реформ, то Игнатьев мог высказываться гораздо решительнее. А вот Рейтерна волновало состояние государственных финансов, которое только бы ухудшилось в условиях войны. А Милютина?.. Впрочем, о военных чуть позже.

Проблема войны сразу же распадалась на несколько частей как минимум в трех сферах: дипломатической, финансово-организационной и собственно военной (планирование, организация и проведение боевых операций). И все эти части надо было увязать. А увязывались они весьма трудно. И если логика Горчакова была созвучна логике Рейтерна, то логика самой войны могла им резко противоречить.

Но все же не будем упускать главного: речь о захвате Константинополя и проливов, об отторжении их от Турции со всеми вытекающими отсюда последствиями в качестве самостоятельных целей войны на совещании 3 (15) октября 1876 г. не шла. Не нужен нам берег турецкий! Свобода славян нам нужна?

Тем временем в Лондоне судьба турецких берегов вызывала все большую тревогу. На Балканах идет война, Россия явно готовится вцепиться в Турцию, но при этом не выходит на откровенный разговор о своих притязаниях на Востоке. Под маской славянского заступничества в российской столице могут замыслить самые нежелательные для Англии планы. Следовательно, надо торопиться с обеспечением собственных интересов. Примерно так осенью 1876 г. размышлял Биконсфилд. А к вопросу гарантий (залогов) обеспечения британских интересов премьер-министр подходил весьма решительно. 17 (29) сентября он писал Дерби: