Читать книгу - "Вольф Мессинг. Видевший сквозь время - Эдуард Володарский"

В зале воцарилась тишина. Сотни глаз напряженно уставились на прорицателя. И взгляды офицеров НКВД, занимавших весь передний ряд, также были прикованы к Мессингу.

Аида Михайловна с улыбкой повернулась к нему:

– Пожалуйста, Вольф Григорьевич, отвечайте зрителям.

У подполковника НКВД сделалось напряженное выражение лица и резче обозначились морщины на жестком лице.

– Не дай Бог этот еврей что-нибудь не то вякнет… – пробормотал он.

Сидевший рядом офицер услышал, наклонился и спросил шепотом:

– Может, запретить?

– Да сиди ты!..

Мессинг подошел к краю сцены и прикрыл веки… вытянул вперед руки, пальцы слегка подрагивали…

…Перед глазами космическая мгла, бесконечная, леденящая… безмолвные планеты вращаются в бесконечном пространстве космической бездны… И вот выплывает сине-зеленая, окутанная клочьями облаков Земля… Она стремительно приближается… она окутана дымом и туманом… Сквозь этот дым едва заметна бледная зеленая Луна…

Лицо Мессинга было напряжено, веки вздрагивали… пальцы вытянутых рук тоже дрожали. И зазвучал голос, чужой, неузнаваемый, словно доходящий из космической глубины… Он говорил о том, что видел… и Мессинг видел…

…Развалины Сталинграда… обгорелые почерневшие остовы домов, груды битого кирпича и щебня… колонны бредущих мимо обмороженных пленных немцев в разбитых сапогах, валенках и даже лаптях…

…Разбитое обгоревшее здание универмага. Перед входом в подвал толпятся советские офицеры, улыбаются, смеются, радуются. Многие курят. Полушубки у них расстегнуты, на гимнастерках покачиваются ордена и медали… Это победа!

…И вот подвал универмага. Большой стол, вокруг которого стоят советские офицеры. Сбились в кучку немецкие генералы. К столу подходит фельдмаршал… это фон Паулюс… садится… К нему придвигают бумагу. На ней написано крупно, так, что можно прочесть: «АКТ о безоговорочной капитуляции!». Паулюс берет ручку, макает перо в большую чернильницу и подписывает бумагу.

…И вдруг взгляду Мессинга открывается черная Волга с белыми заснеженными берегами… черные крутобокие волны катят к берегу… и от воды идет пар…

А зрители в зале слышали низкий, протяжный голос:

– Я вижу великую победу на Волге… вижу тысячи пленных немцев… снег и кровь, и кровь… трупы наших и немецких солдат… очень много трупов… их нельзя сосчитать… Генерал-фельдмаршал фон Паулюс подписывает акт о безоговорочной капитуляции… Это случится скоро, в феврале сорок третьего года… – продолжал звучать голос Мессинга. – Люди всего мира запомнят это сражение под названием Сталинградская битва… Но я вижу еще… я вижу весну.. я вижу Берлин…

Бои за Берлин… Орудийные батареи изрыгают залп за залпом… танки на улицах города стреляют по окнам домов, наполовину разрушенных, с обгорелыми черными провалами окон… пылает здание рейхстага… Два советских солдата ползут по ребрам-стропилам обгоревшего купола… устанавливают красное знамя… И снова – толпы пленных… Гора оружия, на которую подходящие немцы бросают и бросают автоматы, винтовки, пистолеты… Колонна пленных немецких солдат под конвоем советских автоматчиков двигается по дороге… Знамя победы над куполом рейхстага, дымный ветер треплет полотнище…

У стен рейхстага советские солдаты беспорядочной пальбой встречают известие о капитуляции… Пули веером бьют в стены… в колонны, оставляя выбоины… Какой-то усатый солдат в сдвинутой на затылок пилотке и лихим чубом, закрывавшем половину лба, пишет мелом на иссеченной пулями и осколками стене: «Иванов Григорий. Пришел с Волги…»

– Это будет великая победа… – произнес голос Мессинга. – И это случится в мае сорок пятого года… Да… поверьте мне – наша победа будет в мае сорок пятого года… Самая прекрасная весна в жизни нашего великого народа, который зовется советским…

Зал молчал. Все смотрели на Мессинга, внимая каждому его слову.

– В мае сорок пятого… – прошептал подполковник НКВД.

– В мае сорок пятого… – пробежал шорох по всему залу. – В мае сорок пятого…

– Ох ты, ишшо два года с лишним мучаться… что ж так долго-то?

– Перекрестись, дурень, хоть в сорок пятом, а мы их одолеем…

– Да брехня все это… дурят нас, а мы слухаем…

– Кого дурят, а кого на ум наставляют. Вон отец Михаил в Троицком тоже говорил – в сорок пятом одолеем фашиста… Сам слыхал…

– Говорить мы все горазды… язык без костей – мели Емеля, твоя неделя…

Мессинг открыл глаза, медленно повернулся и пошел со сцены за кулисы.

Зал продолжал напряженно молчать, не раздалось ни одного хлопка. Первым поднялся и пошел по проходу к дверям подполковник НКВД.

Москва, декабрь 1942 года

Сталин прохаживался по кабинету, время от времени дымил трубкой. Берия сидел сбоку от стола, внимательно следил за его перемещениями.

– Значит, сказал, в феврале сорок третьего?.. – задумчиво произнес Сталин.

– Да, Коба, сказал, в феврале сорок третьего закончится Сталинградская битва… – заговорил Берия.

– Чем закончится? – перебил Сталин.

– Полным разгромом гитлеровских войск и нашей победой, – ответил Берия. – Почему в феврале – непонятно?

– Потому что в феврале планируется окружение всей группировки Паулюса под Сталинградом. Неужели не знаешь, Лаврентий? – Сталин насмешливо посмотрел на него. – Что еще он говорил?

– Сказал, в мае сорок пятого мы возьмем Берлин и Германия подпишет акт о безоговорочной капитуляции. Почему в мае – непонятно! Почему сорок пятого – тоже непонятно… Не верит он в наши силы, Коба, вот что я думаю. Сказал при полном зале зрителей – теперь по всей стране расползется…

Он что, разве не понимает, какую ответственность на себя берет, а? А если в мае сорок пятого ничего такого не случится, он что думает, народ забудет, что он обещал? Думает, мы забудем? Коба, предлагаю вызвать его сюда и…

– Вызвать сюда? – переспросил Сталин, продолжая ходить по кабинету.

– Можно и там, конечно… – Берия поправил пенсне, улыбнулся. – ТЫ прав, Коба, там даже удобнее…

– Что удобнее? – Сталин остановился перед ним. – Убить его?

– Ну да… – развел руками Берия, и на лице его отразилось недоумение. – Он же еще черт знает чего напророчить может…

– А что он плохого напророчил? – удивился Сталин. – Разгром немцев под Сталинградом? Что мы Берлин возьмем? Правда, через два с половиной года, но… большая война идет, Лаврентий… и в этой войне легкой и скорой победы не будет… Русский народ – терпеливый народ. Как говорил великий поэт Некрасов: «Вынесет все, и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе…»

Сталин остановился перед окном и замолчал, глядя на зубчатые стена Кремля, на Москву.. Молчал и Берия. Ждал.

– Зачем убивать, когда человек пригодиться может? – проговорил Сталин, глядя в окно. – С кем тогда работать будешь?