Читать книгу - "Сквозь три строя - Ривка Рабинович"

Он ответил:

– Я не ожидал, что ты пойдешь до конца. Всегда думал: у нее двое детей, куда ей деваться?

– Вот в этом вся суть проблемы: ты думал, что «у нее двое детей», но не думал «у нас двое детей». Ты не чувствовал ответственность за них. Центр твоей жизни был снаружи, не в доме.

– Возможно, ты права, – сказал он. И добавил:

– Я любил тебя. И теперь люблю.

Он не оставил квартиру. Видимо, у него не было любовницы, которая ждала с нетерпением, когда он разведется и перейдет к ней. Насколько мне было известно, во время нашего брака он не особенно интересовался женщинами. Может быть, были случайные измены, но настоящей и многолетней его любовницей была «Московская» – бутылка водки стоимостью 3,07 рубля. Среди собутыльников бытовало выражение: «Сбросимся на троих: с каждого рубль, а семь копеек уж как-нибудь найдем!»

Мы с детьми расположились в большой комнате, а Яша в маленькой. Предостережения друзей в известной мере оправдались. Он пил столько, сколько мог себе позволить. Возвращался домой поздно ночью. Для меня это было хорошо: меньше сталкиваться друг с другом.

Как-то ночью Ада, спавшая со мной на одной софе, прошептала:

– Мама, кажется, папа пришел не один!

Я прислушалась и услышала шум и перешептывание. Девочка была взволнована. Я сказала ей:

– Успокойся, это не наше дело.

– Ты не собираешься выгнать ее?

– Нет. Пока что это его комната, и это его жизнь. Давай уснем, какое нам дело до них?

Утром мы выглянули в окно и увидели, что он выходит с какой-то женщиной, очень просто одетой. Лица ее мы не увидели. Я не почувствовала ни боли, ни ревности. Наоборот: я подумала, что эта женщина, очевидно, очень нуждается в мужчине, если у нее хватило наглости войти в квартиру, где находятся его бывшая жена и дети. Может быть, она возьмет его к себе домой, и тогда мое освобождение от остатков брака будет полным. Но этого не произошло.

Изменение, неожиданное для меня, но довольно типичное для разведенных женщин, связано с отношением друзей и знакомых ко мне. Я потеряла почти всех своих друзей; компания бывших ссыльных, в которую мы входили, продолжала общаться только с Яшей. Все знали о его пороках и не раз говорили мне: «Как ты его терпишь?», но когда они оказались перед выбором после нашего развода, то предпочли поддерживать отношения с ним и игнорировать меня. А я-то думала, что все будут на моей стороне! Для компании людей, которых мало что связывает, это был логичный выбор: он был весел в обществе, хорошо танцевал. Кроме того, супружеские пары обычно воздерживаются от приятельских отношений с одинокими женщинами.

У меня остались мои русские друзья: Ира, с которой я работала вместе, ее муж Володя и ее сестра Айна, вдова.

В конце 1969 года, за несколько дней до наступления нового года, я получила от мамы телеграмму: «Папа смертельно болен». Когда она отправляла эту телеграмму, папы уже не было в живых, но она хотела таким путем подготовить меня к горькой вести. Я поняла: она не написала бы «смертельно», если бы он был жив. Несколько дней спустя пришло подтверждение того, о чем я догадывалась: папа умер.

Ему было семьдесят четыре года. За месяц до смерти он перенес операцию удаления почечных камней. Он был уже выписан из больницы и чувствовал себя хорошо, но образовавшийся в результате операции тромб вошел в сердце и оборвал его жизнь.

Мне было очень грустно. Я вспоминала о том, как мы работали с ним вместе в Сибири, как таскали на плечах бревна для отопления, как обрабатывали наш огород. Он всегда был оптимистичен, даже в самых трудных ситуациях. Мама возражала против операции, но у него были сильные боли, и он надеялся таким путем положить им конец. «Он всегда был за радикальные решения», – сказала мама позднее, когда мы встретились.

Итак, я осталась без мужа и без отца. Мой брат Иосиф был далеко, в новосибирском Академгородке, у него были там большие успехи в работе. Волна еврейского пробуждения докатилась до этой далекой периферии: процент евреев, работавших в Академгородке, был намного выше среднего по стране.

Через несколько недель после смерти папы брат поразил меня сообщением, что он едет в Израиль погостить у мамы и поддержать ее морально в дни траура. Получение разрешения на выезд с такой целью казалось мне делом непостижимым, особенно с учетом того, что он работал в закрытом научном институте. Были, правда, отдельные случаи выдачи разрешений на алию, но о поездках в гости я не слышала никогда, хотя Рига и славилась как место, откуда евреев сравнительно легко выпускают. Размышляя над этим, я пришла к выводу, что у моего брата особые связи с властями. Правду говоря, мне эта мысль была неприятна, несмотря на выгоды, которые сулят такие связи.

Отношение ко мне родственников, в том числе тех, которые вначале видели во мне дикарку, очень изменилось. Это началось с момента отъезда родителей, а теперь, когда и Иосиф поехал в Израиль, я стала буквально любимицей племени. Мне звонили, осведомлялись о моем здоровье, просили, чтобы я пригласила всю расширенную семью, когда Иосиф вернется.

Через два месяца Иосиф покинул Израиль и на обратном пути заехал в Ригу, как и обещал. Все расширенное семейство с тетками, дядьями и племянниками собралось в моем доме послушать его рассказы. Стояла весна 1970 года, Израиль был еще в эйфории от большой победы в Шестидневной войне. Все верили, что войнам в Израиле пришел конец, что арабы разбиты раз и навсегда. Этот оптимизм повлиял и на моего брата. Он рассказал о системе льгот для репатриантов, о центрах абсорбции, в которых семьи репатриантов живут бесплатно и учат иврит в течение полугода, о квартирах, которые правительство строит специально для репатриантов и сдает им за очень низкую квартплату, с возможностью приобрести их на льготных условиях в течение первых трех лет проживания.

Все эти льготы исчезли после «переворота» 1977 года, но тогда они были в силе. Один аспект в его рассказе был для меня открытием: вопрос об общинах. От Иосифа я впервые услышала о разделении еврейского народа на ашкеназим и сефардов, а позднее узнала о существовании дополнительных общин – бухарской, грузинской, йеменской. Я ничего не знала об изгнании евреев из Испании и о других важных событиях в истории еврейского народа, которые привели к этому разделению, поэтому мне трудно было понять, на чем оно основано и почему оно не исчезает в рамках единого государства.