Читать книгу - "Сквозь три строя - Ривка Рабинович"

В то время как я терзалась мыслями о будущем, Яша топил свое разочарование неудавшейся попыткой алии в водке. Пока родители были с нами, он немного стеснялся их и пил в меру. С тех пор, как они уехали, он почувствовал себя вправе делать все, что захочет. А хотел он обычно только одно – пить с дружками.

Иногда, будучи крепко «под градусом», он вспоминал, что у него есть дети, и принимался их воспитывать. Требовал, чтобы они принесли ему свои школьные дневники, перелистывал их и находил иногда оценку «посредственно» или даже «плохо» – и тогда начиналось педагогическое представление. Не важно, что оценка, может быть, двухмесячной давности; он делал им выговоры и читал нравоучения, а «попавшийся с поличным» ребенок стоял перед ним и оправдывался. Много лет позже они рассказали мне, что иногда он их даже бил. У Ады развилась бескомпромиссная враждебность к отцу; Миша боялся отца и вместе с тем нуждался в нем как в образе мужчины, важном для подростка.

Я очень надеялась сохранить нашу семейную ячейку благодаря алии в Израиль: ведь там не принято сидеть после работы с дружками и пить водку. С получением отказа и эта надежда развеялась. Я знала, что мне предстоит принять трудное решение. Тянула и откладывала, так как, невзирая на все недостатки нашего брака, я очень боялась одиночества.

Но откладывать без конца было невозможно: наши отношения дошли до низшей точки падения. Яша нередко приходил домой в состоянии, вызывавшем у меня отвращение. Ко мне он относился с презрением; видимо, презирал меня за то, что я терплю его.

Друзья, с которыми я советовалась, предостерегали, что если мы разведемся, положение может стать еще хуже: ведь у него есть прописка в квартире, никто, и я в том числе, не может заставить его уйти. Будучи разведенным, он возьмет себе одну комнату и сможет делать в ней что угодно, устраивать попойки и приводить женщин. «Он будет портить тебе жизнь до такой степени, что ты сама захочешь убежать!» – говорили друзья. Я тоже боялась оказаться в такой ситуации.

Однажды вечером двое его собутыльников привели его домой, поддерживая с двух сторон, так как он не держался на ногах. Когда я открыла дверь, он просто упал внутрь квартиры. При падении расшиб себе нос, и маленькая струйка крови растеклась по полу.

От отвращения все во мне дрожало. Я сказала себе: это конец! Не могу больше. Заберет одну комнату? Пусть забирает – по меньшей мере, стена будет отделять меня от него.

На следующий день я пошла в нарсуд и подала заявление о разводе.

Хотя в Советском Союзе развод не был сопряжен с особыми трудностями, все же процедура требовала времени и терпения. Судья вызвала Яшу для беседы. Она назначила нам срок для попытки помириться. Мы даже не пытались; он, со своей вечной гордыней, никогда не делал шаг к примирению, а я тем более не намеревалась мириться. Мы не разговаривали, жили в разных комнатах.

У него были родственники в Вильнюсе; когда-то, в лучшие времена, мы ездили к ним в гости. Яша, по-видимому, сообщил им, что у нас происходит, и они неожиданно приехали, чтобы помирить нас. Привезли с собой жареного гуся и другие разносолы, накрыли стол. Я оказалась в неловком положении: раньше они принимали меня в своем доме, теперь я должна принимать их. Правда, я не стала готовить или печь что-нибудь, но вынуждена была сесть за стол вместе с гостями и мужем.

В тот вечер мы не говорили о кризисе в наших отношениях с Яшей, беседа вращалась вокруг общих тем, как будто ничего не случилось.

На следующее утро, когда гости вышли погулять по городу, а Яша ушел на работу, дети стали передо мной и потребовали объяснений. Ада была возмущена:

– Что это значит? Ты передумала? Помирилась с ним? Если так, то знай: мы уйдем из дому! Попросим, чтобы нас приняли в детдом!

Я успокоила их: мы не помирились, просто я не хотела оскорблять гостей.

Вечером состоялся серьезный разговор. Гости поняли, что ситуация необратима. На следующее утро они уехали домой.

Прошло несколько недель нервотрепки, пока в моих руках был долгожданный документ о разводе. Когда мы, уже разведенные, вышли из здания суда, Яша решил играть роль джентльмена и пригласил меня в ресторан на прощальный обед. Он умел быть галантным; я давно не видела его таким. Возможно, он хотел вызвать у меня сожаление о том, что я решила развестись…

Мы беседовали в дружеском тоне, так как ссориться было уже незачем. Я спросила его:

– Почему ты вел себя так, как будто нарочно толкал меня к разводу? Мы прошли вместе такие тяжелые времена, и как раз теперь, когда более или менее устроились… Тебе не жалко было разваливать семью?