Читать книгу - "Экспедиция надежды - Хавьер Моро"

не удается поддерживать даже минимальные требования гигиены в подобном столпотворении: оспенные и чахоточные больные, сифилитики, раненые, только что вышедшие на свободу каторжники; одни лежали на тюфяках, другие – просто на тряпках или куске кожи на полу. Не было недостатка и в сумасшедших, которые что-то грозно выкрикивали, делали непристойные жесты или же монотонно бормотали, колотясь лбом в стену. Орден Вифлеемских братьев первым начал оказывать помощь душевнобольным. Брат Родриго объяснил это так:

– Пятый закон нашего устава предписывает принимать всех страждущих, даже если их недуг заразен. Мы обязаны доставлять их в наши больницы на своих руках. Это относится и к безбожникам. И безумцам мы тоже даем убежище. Сегодня поступили две женщины, которых доктор Уртубес лечит от инволюционной депрессии.

Исабель их видела: они сидели на подоконнике и выбирали друг у друга вшей. Самым странным в этом омерзительном месте, исполненном всех видов людского страдания, было то, что, как только человек привыкает к вони, он начинает ощущать некое странное умиротворение. Брат Родриго повернулся к Исабель и промолвил:

– Здесь мы держим тихих сумасшедших на свободе, а для буйных у нас есть четыре камеры во втором дворе.

Затем, еще шире распахнув свои большие голубые глаза, добавил:

– Бред в сочетании с одиночеством, сеньора, вызывает великую печаль…

Этот монах в представлении Исабель походил на святого. Но как, должно быть, тяжело бремя святости! Они, члены экспедиции, столь гордые своей миссией по спасению мира, столкнулись с людьми намного более самоотверженными, живущими в невыразимой нужде и смирении, но с самыми скромными средствами выполняющими достохвальную задачу.

– Меня поразил контраст между вашей бедностью и богатством строения. Эти изразцы, к примеру, или фонтаны в саду…

– Доктор Бальмис, намного легче получить деньги на новое здание, чем на покрытие ежедневных расходов… – ответил брат Родриго. – Но это наша реальная жизнь, и мы к ней приспосабливаемся с верой в то, что Всевышний всегда укажет нам выход.

Школа страдала от тех же трудностей, что и больница, – скученность и отсутствие гигиены: плохо одетые дети всех возрастов роились в тесном помещении и, судя по водянистому супу, которым их кормили, явно недоедали. Разница состояла в том, что здесь, в отличие от приюта, не применялись никакие меры принуждения или наказания. Здесь царили бедность и покой. Исабель и Бальмис единодушно решили не оставлять здесь своих галисийцев: во-первых, они попросту не поместятся, хотя брат Родриго и утверждал обратное; во-вторых, это заведение еще дальше отстояло от тех условий, которые пообещала Корона. Хотя Исабель и Бальмис считали, что уже видели самый страшный кошмар в Приюте для бедных, все же им пришлось признать, что школа Вифлеемских братьев также не решает проблемы.

Исабель вернулась в приют с твердым намерением убедить директора перевести семерых детей трех-четырех лет в женское отделение, потому что, по ее словам, самые маленькие нуждались в более здоровом и спокойном окружении. По крайней мере, там им будет обеспечен хороший уход и присмотр. На тот момент она не могла больше ничего для них сделать.

Оставалась Патриотическая школа, созданная на щедрое пожертвование капитана Франсиско Суньиги, богатого шахтовладельца: он вложил двести тысяч песо в профессиональное обучение сирот обоих полов. Однако сразу же выяснилось, что здание еще не достроено, а места и не начинали распределять. Ни одно из решений, предложенных вице-королем, не сработало.

59

Бальмис уже отчаялся получить ответ от вице-короля. Итурригарай даже не удосужился подтвердить получение документов, что само по себе выглядело как не слишком деликатный способ проигнорировать все рекомендации Бальмиса. Подобное поведение и затянувшееся молчание сильно задевали доктора. «Почему он видит во мне политического противника, ведь у экспедиции чисто филантропические цели?» – вопрошал себя Бальмис, отправляясь по вечерам навестить Антоньиту Сан-Мартин.

– Ты по-прежнему так же наивен, как и прежде, – объяснила ему актриса. – Горбатого могила исправит. Ты полагаешь, что все в мире так же просто устроено, как и твоя работа: делаешь укол, человек выдает реакцию и навеки спасен от оспы. Нет, дорогой мой, в жизни все иначе. Может, ты уже наконец усвоишь, что этого андалузского господинчика – нашего вице-короля – не интересуют вещи, которые не сулят ему личной выгоды. Вот такие дела.

Бальмису было сложно представить, что человек на таком важном посту, как вице-король, может действовать подобным образом. Помолчав, он заключил:

– В таком случае нет смысла дольше задерживаться в Мехико.

Престарелая актриса аккуратно потушила пахитоску в пепельнице и издевательски захлопала в ладоши.

– А ты сообразителен, лапочка. Ну как ты можешь быть умным в одних вещах и совершенным чурбаном в других? Ты слепец! Порой, чтобы выиграть войну, приходится проигрывать битвы: эту можно считать проигранной. Послушай меня, наконец, отправляйся в Пуэблу под крыло к епископу.

Бальмис кипел от злости. Он перестал спать, долгими ночами обдумывая, что ему делать. Ему было ясно, что конфликт с Итурригараем нельзя оставлять без ответа. И он поступил так, как привык поступать в подобных ситуациях, пустив в ход все доступное оружие, которое порой оказывалось весьма действенным. Первым делом он написал длинные письма в Королевское казначейство, в Квалификационную медицинскую комиссию и министру короля Хосе Кабальеро. С присущей ему дотошностью Бальмис описывал крах прививочной кампании, вызванный действиями вице-короля. Заодно он упомянул, что доверился людям малообразованным или и вовсе невежественным, а также ставленникам Итурригарая, которых тот собирался пристроить к кормушке; практически прямым текстом доктор обвинил чиновника в непотизме. Далее он переходил к подробнейшему разбору допущенных ошибок, включая самые грубые, как, например, использование незрелой вакцины, – та же ошибка была допущена и в Пуэрто-Рико. После многих бессонных ночей Бальмис почувствовал удовлетворение. Эти письма были написаны вовсе не для того, чтобы наладить отношения с вице-королем; напротив, доктор думал, что, когда того настигнет возмездие, экспедиция уже будет так далеко, что Итурригарай не сможет до нее дотянуться. Их путь лежал в Пуэблу.

Исабель сходила в приют, чтобы попрощаться с Кандидо.

– Мы уезжаем только на несколько дней…

– А почему мне нельзя с вами?

– Потому что у тебя уже есть прививка.

– У Бенито тоже…

– Да, но он должен ехать с матерью.

Кандидо нахохлился.

– Если ты усыновила Бенито, почему не можешь и меня усыновить? – спросил он.

– Если бы могла, я бы так и сделала…

– А почему ты не можешь?

– Я не смогу прокормить тебя, но, Бог даст, когда-нибудь…

Ей не хотелось лишать мальчугана последней надежды, но Кандидо так разозлился, что убежал не попрощавшись.

Восемнадцатого сентября 1804 года экспедиция с военным эскортом прибыла в Пуэблу-де-лос-Анхелес, второй по величине город вице-королевства. С ними ехал еще