Читать книгу - "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг. - Владимир Хутарев-Гарнишевский"

Военные власти нанесли удар по нему чужими руками. 8 апреля 1915 г. на имя министра юстиции Щегловитова поступил секретный рапорт прокурора Варшавской судебной палаты действительного статского советника А. А. Федорова на якобы бездействие (и даже противодействие) Бельского и его подчиненных по расследованию ряда дел. В чем же прокуратура обвиняла жандармов? «Ротмистр Гудим в особенности своими неуместными ироническими замечаниями и шутками по поводу, – как выражаются он и генерал Бельский, – „шпиономании“ военных властей, подрывает авторитет и военных властей, и лиц, наблюдающих за дознаниями и расследованиями, и умаляет значение и важность во время войны таких дел, как расследования о шпионстве. Особые условия военного времени в связи с необходимостью более быстрой репрессии и устранения из района действующей армии неблагонадежного в отношении интересов государственной обороны элемента побудили… Невзирая на всю тяжесть такой работы, отличающейся своей многочисленностью, прокурорский надзор отнесся к ней надлежащим образом, имея в виду возможность, при всестороннем расследовании обстоятельств дела, передачи последнего, без обращения к формальному дознанию или следствию, непосредственно на распоряжение военного прокурора для внесения в соответствующих случаях в полевой или военно-окружной или корпусный суд по принадлежности»^[830].

Варшавское ГЖУ стало скрывать подобные переписки от прокурорского надзора, после расследования и допросов при отсутствии доказательств вины задержанных отпускали. Большинство отделывалось высылкой за пределы Привислинского края. При этом формальных нарушений в ведении дознания жандармами прокурор Федоров смог насчитать лишь пять, умолчав о раскрытых немецких шпионах, равно как и о существовании при Варшавском управлении собственной секретной агентуры, собиравшей сведения об австро-германских войсках и передававшей их русскому военному начальству. Поддержал прокуратуру и Варшавский генерал-губернатор генерал-лейтенант П. Н. Енгалычев, бывший начальник Николаевской академии Генерального штаба.

Прокуратура с подачи жандармского же генерала М. Я. Клыкова требовала скорейшего удаления Бельского из прифронтовой зоны. Однако руководство МВД сплотилось, ведь именно в это время шла борьба за контроль над контрразведками. История Варшавского ГЖУ была не более чем предлогом, чтобы уличить жандармов в неспособности к ведению этой работы. В защиту Бельского выступили начальник штаба корпуса жандармов Никольский, директор департамента полиции Брюн-де-Сент-Ипполит, командир корпуса Джунковский и лично министр Маклаков.

3 апреля Джунковский разразился тирадой в телеграмме на имя губернатора князя Енгалычева: «Генерал Бельский за всю свою 24-летнюю службу аттестовался выдающимся и считается у меня одним из лучших начальников управлений и по своим нравственным качествам человек безукоризненный. Если принять во внимание эвакуации всех правительственных учреждений и отсутствие в течение значительного промежутка времени из-за нее прокурорского надзора и полное ослабление жандармского надзора в Варшаве командированием означенных чинов в штабы армий без моего ведома, то для меня станет ясным сложившееся положение генерала Бельского и подчиненных ему чинов точка»^[831]. Джунковский заметил, что не видит замены Бельскому, предложив генерал-губернатору самому выбрать подходящего ему жандармского офицера.

Еще более жестко 20 мая написал министр внутренних дел Маклаков министру юстиции Щегловитову. В тексте письма не только прозвучало слово «бестактность», но и сами чины прокурорского надзора были заподозрены министром в некомпетентности в розыскной специфике и субъективной оценке дел по шпионажу^[832]. Однако «дерзкий» тон письма, как его оценили сотрудники Минюста, был не на пользу Джунковскому и Маклакову. Щегловитов был возмущен вольным к нему обращением и дал делу ход, наложив на обращение резолюцию: «Еще лишнее доказательство, что борьба с представителями администрации невозможна»^[833].

Тем не менее полиции пришлось уступить, и 3 апреля 1915 г. Бельский был назначен начальником Лифляндского ГЖУ, где также не прижился из-за конфликтных отношений с военными властями. Вскоре помощник начальника Варшавского жандармского управления ротмистр В. А. Гудим был переведен на службу в Омск, в качестве компенсации получив чин подполковника. 8 октября 1915 г. генерал-квартирмейстер Северного фронта М. Д. Бонч-Бруевич в телеграмме командиру корпуса жандармов категорически потребовал отстранения Бельского. «В настоящее время принимаются срочные меры по очистке Лифляндской губернии от германских шпионов и лиц, в той или иной мере сочувствующих противнику, ввиду чего во главе Лифляндского губернского жандармского управления необходимо иметь энергичного знакомого со своим делом, вполне стойкого в русских убеждениях человека, отдающего себе отчет в серьезности переживаемого нами времени. Генерал Бельский, как не отвечающий этим требованиям, был переведен по просьбе штаба фронта из Варшавы в Ригу, а потому прошу о переводе его в одну из губерний, не входящих в район военных действий»^[834].

Однако и здесь руководство жандармерии высказало возражения. Через несколько дней лично генерал Н. В. Рузский написал министру внутренних дел А. Н. Хвостову, что работа подчиненных Бельского «не дает желаемых положительных результатов»^[835]. В итоге генерала перевели во внутренние губернии. Сначала он возглавил Владимирское управление, а с 1916 г. руководил третьеразрядным Тверским ГЖУ^[836]. На место Бельского был определен начальник Бакинского управления полковник И. А. Леонтьев, вскоре арестовавший за провокацию и вымогательство четырех сотрудников военной фронтовой контрразведки.

Через полгода история повторилась уже с другим жандармским офицером. В октябре 1915 г. по настоянию начальника Генерального штаба от контрразведывательной работы был отстранен один из крупнейших практиков, долго проработавший начальником контрразведывательного отделения, генерал-квартирмейстер ГУГШ жандармский полковник Василий Андреевич Ерандаков. Вновь причиной отставки стала «малая продуктивность» его деятельности^[837]. Ранее он заведовал наблюдением за иностранными военными атташе и контрразведкой в столице, вел наблюдение за офицерским составом русской армии. Историк Василий Каширин основной причиной отставки Ерандакова называет провал миссии по налаживанию агентурной работы в Румынии, отмечая при этом, что рядовые сотрудники контрразведки, участвовавшие в данной операции, мест не лишились^[838].