Читать книгу - "За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко - Сергей Войтиков"

Правда, в начале войны болтуны оставались в служебном аппарате Президиума. 30 июня 1942 г. на закрытом заседании парторганизации аппарата говорилось «…об ослаблении бдительности среди работников аппарата, об отдельных членах партии, в разговорах между собой разглашающих данные, не подлежащие оглашению, о небрежном хранении материалов, которые по окончании работы» складывались «в открытые ящики», «о даче сотрудниками справок по телефонным запросам»{920}. Отдельные проблемы можно признать традиционными, восходящими к калининскому «проходному двору» эпохи Гражданской войны: «Отсутствие внутренней охраны в помещении превращает наше учреждение в проходной двор»{921}. В рамках борьбы с «фактами благодушия и беспечного отношения к вопросам сохранения государственной тайны» партсобрание постановило: «1. Предложить т. Богушеву обеспечить возможность хранения документов в запирающихся столах и шкафах, а также, на случай пожара, в переносных ящиках, специально для этого приспособленных. 2. Предложить т. Липилиной{922} проявлять особую внимательность и бдительность к вопросам приема на работу новых лиц. 3. Обязать заведующих отделами и частями усилить внимание к соблюдению правил секретного делопроизводства и хранению и пользованию в работе документами и материалами. Поручить тт. Обухову и Кондратьеву усилить контроль за этим, не оставляя без соответствующего воздействия ни одного случая допущенного нарушения. 4. Считать необходимым ввести специальную охрану временного помещения аппарата по примеру организации этого дела в постоянном помещении Управления делами. 5. Поручить т. Богушеву вести строгий надзор за выполнением всех установленных правил проживания в Москве жильцами дома Управления делами. 6. Поручить т. Туманову принять меры, чтобы материалы Наградного отдела, могущие послужить раскрытию дислокации воинских частей и промышленных объектов, хранились в условиях, исключающих возможность вражеского использования этих материалов»{923}.

В условиях формального сосредоточения всей полноты власти в тылу в образованном 30 июня 1941 г. Государственном Комитете Обороны СССР, на фронте – в Ставке Верховного Главнокомандования{924}, а фактического – в кабинете товарища Сталина^[23], вся «законотворческая» деятельность фактически свелась к Указам Президиума Верховного Совета СССР и масштабной работе вспомогательного аппарата Верховного Совета СССР, причем особое значение имели Наградной отдел, Приемная председателя (это по традиции) и Комиссия помилования (см. Приложение, документ № 6). При этом ведущим отделом считался Наградной{925}, что и понятно. В связи с особой нагрузкой на Наградной отдел он фактически поглотил кадры Информационно-статистической части и отчасти Юридической части{926}. Кроме того, к Наградному отделу регулярно прикомандировывали сотрудников Общей части, Приемной и Кремлевской части. 20 апреля 1942 г. на заседании бюро парторганизации служебного аппарата Президиума Верховного Совета СССР было принято решение о выделении Наградному отделу сотрудников других подразделений аппарата на постоянной основе{927}.

Служебный аппарат Президиума и во время войны являл собой классический образец бюрократической организации. 16 марта 1942 г. на общем собрании сотрудников аппарата П. А. Савельев сделал доклад о статье «Советский служащий», опубликованной газетой «Правда» в номере от 12 марта. В статье справедливо отмечалось, что война «…потребовала перестройки работы всей промышленности, сельского хозяйства и государственного аппарата и подчинения всей работы интересам фронта»{928}. Савельев прямо заявил: требованиям, предъявленным к советским служащим в статье, аппарат Президиума и его сотрудники не соответствуют: «…поступило письмо на имя М. И. Калинина от раненых бойцов, находящихся в тылу у врага. Эти бойцы просят об их эвакуации. Я думаю, что важнее этого письма вряд ли что придумаешь. Но что получилось в нашем аппарате? Это письмо попадает в Общую часть, там идет в общем порядке, затем оно передается в Приемную и попадает к т. Соковниной, которая читает это письмо тоже “в общем порядке” и передает его консультанту т. Повзнеру, а тот его держит 10 дней в ящике стола, после чего оно только попадает по назначению. […] Вот пример из работы Наградного отдела. Вчера держали без толку 8 человек награжденных фронтовиков больше часа только из-за отсутствия печати, которую должен был принести Пушленков из Кремля. Такого рода факты нетерпимы в работе Наградного отдела. […] В Комиссию помилования поступило заявление о помиловании бывшего Героя Советского Союза, осужденного на 10 лет. Тов. Рябова вместес другими пишет на этом заявлении: “Отказать”. Нельзя подходить формально ко всем делам (а это в ходе сталинского террора тридцатых годов стало «нормой». – С.В.). Такое заявление должно быть доложено председателю комиссии. Наконец, я сам был свидетелем того, как одна гражданка с ребенком два часа ждала [сотрудника Комиссии при Президиуме Верховного Совета СССР по рассмотрению заявлений о помиловании] Селянина в то время, как ее могли бы принять другие работники комиссии»{929} (см. Приложение, документ № 6).