Читать книгу - "За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко - Сергей Войтиков"

После столь блистательного определения Верховного Совета СССР М. И. Калинин дошел до очередного саморазоблачительного признания – в ходе критики секретаря аппарата Президиума Верховного Совета СССР П. В. Туманова и характеристики деятельности А. Ф. Горкина: «я ругал т. Туманова […] и правильно делал, что его ругал, потому что Туманов – [моя] правая рука, ответственейший человек»{913}; «…я всегда занят, и занят непосредственно: то я должен прочесть одну книгу, то я должен прочесть чей-нибудь доклад – одним словом, я всегда найду работу, эта работа нужна мне, как Председателю Верховного Совета, а ведь секретарь должен знать больше, чем я. Я могу иногда отделаться общими вопросами, а секретарь этим не отделается, он должен знать все. Когда будет представлена его формулировка, то у него должны быть записаны для себя документы, которые доказывают, что именно эта формулировка только и возможна при данных обстоятельствах, что все другие формулировки, варианты которых у него были в количестве десятка, отпали потому-то и потому-то; формулировка может быть в четыре строчки, а черновик к него – 100 страниц. Примерно такую работу сейчас делает т. Горкин, она может быть незаметна, но это большая работа»{914}. Вот кто по-настоящему и руководил законотворческим процессом в государстве Советов.

В марте 1939 г. И. В. Сталин заявил об итогах советских выборов на XVIII съезде ВКП(б): «Никто не смеет оспаривать, что наша Конституция является наиболее демократической в мире, а результаты выборов в Верховный Совет СССР наиболее показательными. В итоге всего этого мы имеем полную устойчивость внутреннего положения и такую прочность власти в стране, которой могло бы позавидовать любое правительство в мире. […] Некоторые деятели зарубежной прессы болтают, что очищение советских организаций от шпионов, убийц и вредителей, вроде Троцкого, Зиновьева, Каменева, Якира, Тухачевского, Розенгольца, Бухарина и других извергов поколебало будто бы советский строй, внесло разложение. Эта пошлая болтовня стоит того, чтобы поиздеваться над ней. Как может поколебать и разложить советский строй очищение советских организаций от вредных и враждебных элементов? Троцкистско-бухаринская кучка шпионов, убийц и вредителей, пресмыкавшаяся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей и готовая пойти к нему в шпионское услужение, – кучка людей, не понявшая того, что последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства, – кому нужна эта жалкая банда продажных рабов, какую ценность она может представлять для народа и кого она может разложить?»{915}

Примечательно, что Верховные Советы союзных республик не могли считаться органами дееспособными даже к началу Великой Отечественной войны, а Верховные Советы автономных республик и вовсе оставались аппаратами не только безвластными, но и фактически ничем не занимавшимися, о чем свидетельствует записка М. И. Калинина и секретаря Президиума Верховного Совета СССР А. Ф. Горкина секретарям ЦК ВКП(б) А. А. Андрееву, А. А. Жданову и Г. М. Маленкову (обращает на себя внимание тот факт, что своим «вермишельным» вопросом руководители ЦИК СССР побеспокоили самого «хозяина» партийно-государственного механизма) от 18 января 1941 г.: «Соответствующими статьями Конституций автономных республик установлено, что сессии Верховных Советов автономных республик созываются два раза в год. Со времени избрания Верховных Советов автономных республик (май – июнь 1938 г.), т. е. за период почти три года, по данным 16 автономных республик, входящих в РСФСР, было созвано: в трех автономных республиках – по три сессии, в 11 республиках – по четыре сессии и в двух республиках по пяти сессий, причем в 12 автономных республиках в число проведенных сессий входят юбилейные сессии, посвященные годовщинам образования республик. Первые сессии Верховных Советов автономных республик носили организационный характер, а на последующих сессиях были рассмотрены только такие вопросы, как – утверждение бюджетов, Положений о выборах в местные Советы, об изменениях и дополнениях некоторых статей Конституций автономных республик. Сессии Верховных Советов автономных республик созывались, как правило, лишь после сессий соответствующих союзных республик. Верховные Советы автономных республик за истекший период совсем не рассматривали вопросов хозяйственного и культурного строительства республик: вопросы развития сельского хозяйства, животноводства, местной промышленности, коммунального хозяйства, народного образования, здравоохранения и др. Из всех автономных республик, входящих в РСФСР, только Верховный Совет Коми АССР на IV сессии рассмотрел вопрос – “О выполнении плана лесозаготовок и сплава 1940 года”. Необходимо отметить, что и сессии Верховных Советов союзных республик созываются реже, чем установлено Конституциями, и, обычно, только после очередных сессий Верховного Совета СССР. Просим ЦК ВКП(б) дать указание ЦК компартий союзных республик и соответствующим обкомам ВКП(б) о созыве сессий союзных и автономных республик в сроки, установленные Конституциями, т. е. не реже двух раз в год, с внесением на рассмотрение сессий важнейших вопросов хозяйственного и культурного строительства республик, докладов республиканских органов о выполнении директив партии и правительства»{916}. Как видим, исправление положения руководители Верховного Совета СССР не мыслили без указания из большевистских верхов и вмешательства местного партийного руководства.

В первый день Великой Отечественной войны был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении», на основании которого в местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти передавались военным советам фронтов, армий и округов{917}. Однако серьезные изменения произошли и на самом верху партийно-государственной иерархии.

Во время Великой Отечественной войны Верховный Совет СССР как коллегиальный орган почти не действовал, тем более что советские парламентарии дружно отправились на защиту Родины. Если, несмотря на периодические командировки членов ВЦИК Советов на фронт, Всероссийский ЦИК в годы Гражданской войны регулярно собирался на пленарные заседания, то в годы Великой Отечественной состоялось только три сессии Верховного Совета, первые две из которых созвали исключительно для проведения «в советском порядке» важных внешнеполитических решений сталинского руководства обороной СССР: в июне 1942 г. депутаты ратифицировали англо-советский договор о союзе в войне, в феврале 1944 г. оформили расширение прав союзных республик в области внешних сношений и обороны страны (было понятно, что Победа не за горами, и требовалось максимальное представительство «суверенных» союзных республик на будущих мирных конференциях – в самом прямом смысле слова: по совместному с «товарищами» по Антигитлеровской коалиции переделу мира), а заодно и утвердили бюджет на 1944 г.{918} Представляют интерес для нашего исследования слова И. В. Сталина, произнесенные в ходе беседы с президентом США Франклином Рузвельтом 9 февраля 1945 г.: «…если будут приняты советские условия, то советский народ поймет, почему СССР вступает в войну против Японии. Поэтому важно иметь документ, подписанный президентом [США, премьером Великобритании У.] Черчиллем и им, Сталиным, в котором будут изложены цели войны Советского Союза против Японии. В этом случае можно будет внести вопрос о вступлении Советского Союза в войну против Японии на рассмотрение Президиума Верховного Совета СССР, где люди умеют хранить секреты (курсив наш. – С.В.)»{919}. Тех, кто не умел хранить секреты, вычистили из руководящего ядра советского парламента (да и из парламента в целом) еще в 1930-е гг.