Читать книгу - "Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши"

Credere, Obedire, Combattere. В центре был нарисован мужчина средних лет в военной форме и начищенных черных ботинках; вскинув руку вверх, он открыл рот, видимо, произносил речь. Я поняла, что это Муссолини, чьи фотографии видела в газетах. В Париже завсегдатаи кафе говорили о нем: «Вы слышали, что он хочет примкнуть к Гитлеру?» Внизу плаката напечатано было: Federazione dei Fasci di Combattimeno. Тут и без итальянского становилось понятно, что речь о фашистской доктрине. Люди в Италии, как и в других европейских странах, где я успела побывать, явно постоянно были настороже. Казалось, каждый оглядывается через плечо на невидимого врага.

Я подождала, пока проедет трамвай, потом запряженная лошадьми повозка, и перешла на другую сторону улицы. Если верить Бедекеру, Via degli Avelli должна была привести меня на большую piazza возле церкви Санта-Мария-Новелла. Это место притягивало сотни туристов, и я надеялась найти поблизости недорогой отель.

В переулке слева я заметила на узком здании вывеску «Номера». Контраст между аскетичным с архитектурной точки зрения вокзалом, из которого я вышла, и строением эпохи Ренессанс просто поражал. Повинуясь стрелке, я стала подниматься по лестнице, волоча за собой чемодан, который, казалось, становился тяжелее с каждым пролетом. В нос ударил затхлый запах, словно из сундука, который не открывали лет десять. Наверху обнаружился потертый деревянный стол, на котором лежал гроссбух и нечто вроде фотоальбома. (Я заметила, что из него высовываются уголки нескольких еще не подклеенных фотографий.) Словно по волшебству, из-за занавески появилась пожилая женщина в свободном черном платье и заняла место за столом. Руки она вытирала о повязанный вокруг талии фартук.

– Buongiorno, signora, – сказала она, покосилась на мой безымянный палец и поправилась. – Signorina.

Работая медсестрой в больнице, ты неминуемо встречаешься с людьми разных национальностей. И я нахваталась ключевых слов на разных языках: «добрый день», «привет», «да», «нет», «извините», «пожалуйста».

– Buongiorno. On parle français?

Женщина коротко улыбнулась и пожала плечами. Вокруг ее глаз, оттенком напоминавших желуди, залегли морщины, сразу было ясно, что она прожила долгую жизнь.

Я показала хозяйке один палец, а потом, сложив руки под щекой, сделала вид, что сплю. Она рассмеялась, продемонстрировав дыру на месте одного из верхних зубов. Потом спросила что-то – видимо, сколько ночей я планирую тут провести. Я не знала, как долго растянутся поиски Паоло. Но все же показала ей три пальца.

Женщина кивнула. Открыла гроссбух и развернула его ко мне. В первой колонке стояли французские, испанские, голландские и английские фамилии. По привычке я стала рыться в сумке в поисках паспорта и визы.

Прочитав мой адрес, хозяйка спросила:

– Dall’India?

– Si. – Я вписала фамилию в колонку и с улыбкой подняла на нее глаза.

– Péro… – Она перелистнула страницы и показала мне на запись «Раджи Марти».

Затем изобразила женщину, надевающую сари, – покружилась на месте и перекинула воображаемый паллу через плечо. А после указала на мою юбку. Догадавшись, что она спрашивает, почему я не в сари, в отличие от предыдущей постоялицы-индианки, я расхохоталась. И пожилая женщина весело прищурилась.

Объяснить, почему паспорт у меня британский, а не индийский, было бы слишком сложно. И я просто пожала плечами. Она ответила тем же, потом дала мне ключ, кивнула на коридор и махнула рукой вверх.

Я же погладила себя по животу и рукой сунула в рот невидимую ложку.

– А, – отозвалась она.

Затем отдернула занавеску, и я увидела маленькую столовую. В комнате помещалось три стола, за одним из которых обедала женщина примерно моих лет.

Пожилая хозяйка сказала ей что-то по-итальянски. Та обернулась, увидела меня и произнесла по-английски:

– Обед включен в стоимость. Она приглашает вас к столу.

Моя соседка оказалась американкой.

Я вошла, поздоровалась с ней за руку и представилась.

– Тейлор, – отозвалась она, вяло пожав мою руку.

В тарелке у нее лежало что-то вроде сливочного риса. У меня сразу же потекли слюнки.

– Я только устроюсь и сразу же к вам присоединюсь.

Сложно было не подать вида, как я обрадовалась путешественнице, которая тоже говорила по-английски. Общение на других языках меня жутко выматывало. Я поспешила вверх по лестнице в свой номер. Еще в коридоре догадалась, что обстановка в комнате окажется монашеской, и она вполне оправдала мои ожидания. Распятие на стене, под ним – односпальная кровать, застеленная старым, но чистым покрывалом. Деревянный стул у стола. Больше всего меня тронула одинокая ромашка в маленькой вазочке. Так могла бы украсить комнату моя мама – собственно, она не раз так и делала. Например, когда я поступила в медучилище, и сшила свое первое платье, и выиграла медаль за стометровку в шестом классе. Внезапно меня охватила тоска по дому. По маме. По ее цветам. По ее доброте.

– Привет, мам, – прошептала я.

Когда я вернулась в столовую, Тейлор уже исчезла, синьора-хозяйка налила мне большую миску фасолевого супа с картошкой, помидорами и какой-то зеленью и дала кусок домашнего хлеба с щедрой порцией зубчиков чеснока. Суп она посыпала чем-то вроде сухого сыра. Не дал, конечно, но похлебка оказалась вполне сытной и вкусной.

На десерт полагалось яблоко. Синьора села напротив меня и стала нарезать его на дольки. Кусочек себе, кусочек мне. Яблоко оказалось очень сладким, в Бомбей иногда привозили такие с Гималаев. Ели мы в уютном молчании.

* * *

Единственной подсказкой, где искать Паоло, был тот факт, что он преподавал Мире в Accademia di Belle Arti di Firenze, находившейся на Via Ricasoli. Вооружившись Бедекером, я отправилась туда пешком. Было тепло, почти двадцать семь градусов – погода, привычная мне по Бомбею; я порадовалась, что надела льняную блузку с коротким рукавом. На булыжных мостовых обгоняли друг друга велосипедисты, повозки, автомобили и пешеходы. Куда бы я ни сворачивала, всюду натыкалась на плакаты с Муссолини. Я старалась не обращать на них внимания, но слова Credere, obediere, combattere с каждым шагом превращались в навязчивую мантру.

По дороге мне попалось несколько пекарен, мясная лавка, где с потолка свешивалась освежеванная свиная туша, и кафе, в котором посетители пили капучино прямо у стойки.

Вскоре я остановилась возле здания в итальянском стиле (как описала бы его миссис Нортон, моя учительница в десятом классе, которая была замужем за архитектором). Фасад представлял невероятно гармоничную аркаду. В огромные деревянные двери входили две студентки с планшетами под мышками и болтавшимися на плечах сумками. Я последовала за ними и оказалась в помещении вроде фойе.

Широкая красивая лестница справа вела на второй этаж. Впереди лежал прямоугольный двор, с обеих сторон окруженный аудиториями, где рисовали, чертили и лепили студенты. За открытым окном справа виднелась стойка. За ней