Читать книгу - "Духовная прародина славян - Михаил Серяков"

Рис. 9. Монета Бориса Александровича Тверского.

Необходимо упомянуть и монету Бориса Александровича Тверского (1426–1461), на которой изображен сидящий на скамье человека с молотом в руках, вокруг которого помещено двенадцать точек (рис. 9). Приведенные этимологические и фольклорные данные говорят, что на данной монете был изображен Божий коваль Кузьма-Демьян, заменивший в христианскую эпоху языческого бога-кузнеца, а точки, скорее всего, символизируют собой звезды или даже двенадцать созвездий, образующих тесно связанный со Сварогом зодиак. На формирование этого образа в весьма древнюю эпоху указывает и образ кельтского бога-кузнеца Суцелла. Обычно он изображался стоящим на наковальне с молотом в одной руке и чашей — в другой. На некоторых изображениях одежда бога-кузнеца усеяна знаками, которые Н.С. Широкова интерпретирует как «астральные символы, вызывающие представление о небесном жилище душ или о звездной ночи», что не может не напомнить нам звездный образ Сварога в славянской мифологии. Часто этому кельтскому божеству на изображениях сопутствует трехглавая, как Цербер, собака, что, вкупе со звездной символикой, указывает на его связь с миром мертвых.

Соответственно, не только луна и солнце, но и звезды были у славян объектами религиозного почитания. Поклонение звездам наших далеких предков фиксируется поучениями против язычества. Так, в слове Ефрема Сирина о втором пришествии пастве указывается: «отрицаемъся… вѣрования въ солнце и въ луну и въ звѣзды и въ источники..»[451]В исповедальных вопросах священники допытывались у своих духовных детей: «Или кланялись чемоу отъ тварi, солнцоу, или звѣздам, или мѣсяцу, или зари?»; «Или кланялась солнцу и мѣсяцу и звѣздам или зари?»; «Не называль ли тварь божiю за святыни: солнце, мѣсяцъ, звѣзды…»[452]Почитавших небесные светила людей христианская церковь предавала проклятию, совершенно справедливо видя в этом следы языческих верований: «И еще проклинаю покланяющи(х)ся слнцю и лоу(н) и и звѣздамъ всѣмъ»[453]. Несмотря на стремление христианства уничтожить почитание звезд, эти представления держались в коллективном бессознательном еще достаточно долго, прорываясь даже у представителей духовенства. Так, например, у знаменитого протопопа Аввакума еще в 1673 г. звездное небо ассоциировалось с образом Бога: «Взираю на небо и на сияющие звѣзды, тамо помышляю владыку»[454].

В свете связи бога-кузнеца Сварога со звездами немалый интерес представляет то обстоятельство, что у различных индоевропейских народов понятие металла связывалось с образом звезды: лат. ferrum < dhers — «железо», но др. — англ. stearra — «звезда»; лат. sidus — «звезда», но греч. σιδηροζ — «железо» (вторая часть этого слова соотносится с лат. ferrum — «железо» < dhers); ирл. rind — «звезда», но русск. руда; алб. hyll — «звезда», но др. — инд. kala — «металл» [ср. и.-е. ghel(e)gh — «железо»]; хет. mul — «звезда», но кимр. mael — «сталь»; хет. wallas — «звезда», но литов, varas — «медь, бронза»[455]. В восходящем к Авесте иранском произведении «Бундахишн» Полярная звезда называется «гвоздь центра неба». Ассоциация железа со звездой объясняется тем, что первым железом, с которым познакомились древние кузнецы, было не рудное, а метеоритное железо.

Восприятие Сварога как бога неба, покрывающего землю сверху, неизбежно вело народное сознание и к пониманию его как супруга Матери Сырой Земли. Об этом прямо говорилось в русских народных заклятьях: «Ты, Небо, — отец, ты, Земля, — мать!»[456]Как отмечали этнографы, крестьяне ласково называли небо отцом, батюшкой, а землю — кормилицей и матушкой. Однако патриархальная революция отразилась и здесь, в результате чего, как следует из поговорки, приоритет отныне отдавался мужскому началу: «Не земля родит, а небо»[457]. Оно понималось как всеобщее оплодотворяющее начало, а дождь — как мужское семя, которое оно изливает на свою супругу Землю. Данное мирочувствование оставило свой яркий след в индоевропейских языках. Еще в XIX веке А.Н. Афанасьев выстроил такую филологическую цепочку: лат. pluo — «дождить», укр. плютка — «ненастье», чеш. pluta — «потоки дождя», ст. — слав, плоть — «мужское семя». Чрезвычайно архаичный миф о браке Неба и Земли, ставший первым мифологическим прецедентом такого союза, позволяет понять, почему с переходом к веку металлов именно бог-кузнец Сварог становится покровителем брака между людьми. С другой стороны, данный миф показывает, что победа патриархального начала не привела к отрицанию или уничтожению древних богинь. Великая Богиня-Мать не была забыта, но отныне она становится женой бога неба, поневоле отходя на второй план по сравнению со своим божественным супругом. Наконец, мы можем предположить, что в силу описанных изменений исходный «растительный» миф сохраняется у индоевропейцев, но претерпевает некоторые изменения — люди отныне дети не только Матери-Земли, выросшие наподобие растений из ее лона, но также и бога неба. Таким образом, изначальная память о небесном происхождении человеческой души вновь возвращается к индоевропейцам, несмотря на попытку ее отрицания в эпоху матриархата.

Следы этого нового мифа мы видим у различных индоевропейских народов. Так, на древнегреческой пластине с орфическими текстами умершей душе дается такой совет:

Ты же объяви им (стражам. — М.С.) всю правду.

Скажи: «Я сын Земли и звездного неба,

По имени Астерий (Звездный)»[458].

Идея звездного происхождения человека и, соответственно, возвращения на небо после смерти была свойственна не только последователям орфических таинств. Память о своем небесном происхождении была бережно сохранена и другими индоевропейскими народами. Так, ведийский риши в одном из своих гимнов (РВ I, 164, 33) гордо провозглашал:

Небо — отец мой, родитель. Там (мой) пуп.

Родня моя, мать — эта великая земля.

Внутри (этих) двух простертых чаш — (мое) лоно.

Здесь отец вложил зародыш дочери.