Читать книгу - "Серенада для Нади. Забытая трагедия Второй мировой - Омер Зюльфю Ливанели"

Спустя годы немецкий исследователь по заданию Франкфуртской прокуратуры выяснил правду: «Струму» подорвала советская подводная лодка Щ-213, так как Сталин отдал приказ топить все неопознанные суда в Черном море. Когда утром на подводной лодке под командованием старшего лейтенанта Денежко заметили «Струму», экипаж попытался с ней связаться и, не получив ответа, атаковал торпедой.

После освобождения Вагнера сразу отвезли домой, запретив ему выходить на улицу, а у двери поставили дежурного. Ему сказали, что расследование относительно него продолжается.

Спустя несколько дней его поспешно депортировали. На вопрос, куда он хотел бы отправиться, он ответил:

– В Америку.

Максимилиан совсем не готовился к отъезду, времени собрать вещи не было. Ноты «Серенады» остались в Стамбуле среди других вещей. Он в последний момент позвонил в университет и попросил передать его вещи семье Ардити.

Покидая Стамбул, он не знал, что вернется сюда через пятьдесят девять лет, не мог даже подумать. По правде говоря, он вообще ни о чем не думал.

Оказавшись в Америке, он на долгое время потерял связь с Турцией и не интересовался судьбой своих вещей. В Америке он несколько месяцев провел в клинике, принимая тяжелые лекарства под наблюдением психиатров. Врачи не хотели, чтобы он обращался к прошлому.

Лечение помогало, он окреп, вернулся к жизни. Но пришедшее к нему письмо в одно мгновение выбило почву из-под ног. Это было письмо от Нади:

Любимый,

Когда бедняжка Медея передаст тебе это письмо, не расстраивайся. Что бы она ни говорила, не верь ей. Она в очень тяжелом состоянии из-за беременности и болезни и тяжелее нас всех переносит условия на корабле. Я это пишу не для того, чтобы тебя успокоить. Поверь, я в порядке. И я знаю, что выберусь отсюда.

Два дня назад я подняла голову к небу и закрыла глаза. Я молила Бога, чтобы Он дал мне знак. Я боялась, что, открыв глаза, увижу пустое небо, но так не случилось. Господь меня услышал. Прямо над собой я увидела стаю птиц. Они летели так слаженно, никто не выбивался из ряда, не приближался к другому слишком близко. Все держали дистанцию и летели стройным клином. Да, они были у меня прямо над головой. Я подумала, что это и есть чудо.

Бог, Владыка всех людей, тебя и меня, послал мне знак победы. Меня переполняет благодарность и радость. Я не просто чувствую, я знаю, что обязательно выберусь и встречусь с тобой. Ты снова сыграешь мне свою «Серенаду», по которой я так скучаю.

Для меня счастье просто знать, что мы в одном городе, рядом друг с другом, просто дышать одним воздухом.

Мы скоро встретимся и все друг другу расскажем.

А сейчас ни в коем случае не грусти. Я в порядке, не болею, нам тепло, и еда есть.

Жду с нетерпением дня нашей встречи.

Твоя жена Надя

Надя передала свое письмо Медее, которую должны были везти в больницу, поскольку знала, что Макс разыщет ее. Однако Медея была тогда на волоске от смерти и не могла отдать ему письмо. Поправившись, она оставила его персоналу больницы, прежде чем отправиться в Палестину.

Из больницы его перенаправили в Стамбульский университет. В ректорате долго выясняли адрес профессора, в каком университете он преподает, а затем отправили в Гарвард, который принял профессора на работу. Но Вагнер тогда лежал в клинике.

Наконец, письмо нашло его в больничной палате в Бостоне. Если бы о нем знали врачи, то ни в коем случае не отдали бы, так как прочитав его, профессор погрузился в темную бездну и еще долго не мог оправиться.

Он лишь смотрел в окно и будто во сне твердил:

– Я приду. Я приду, Надя, я приду.

Затем он пытался вспомнить «Серенаду», о которой было написано в письме, но помраченный разум не выдавал ни одной ноты.

История Майи Дуран

16

Как это принято в восточной литературе, вы прочитали трогающую сердце историю Максимилиана и Нади в отдельной главе. В поэмах Аттара[103], в сказках «Тысячи и одной ночи», в «Маснави»[104] можно встретить главы, которые читаются как самостоятельные произведения. Конечно, я не претендую называться профессиональным писателем или представителем литературы Востока, но нет ничего предосудительного, если я прибегла к близкой мне традиции для моего скромного повествования. А теперь продолжаю рассказывать с того же места, где я остановилась.

* * *

На следующий день я проснулась на удивление полная сил. Хотя спала я недолго, я не чувствовала усталость. Отправив Керема в школу, я написала электронное письмо в министерство иностранных дел. В письме я указала, что один из преподавателей Стамбульского университета пишет книгу о «прискорбном» бедствии «Струмы» в 1942 году, и спросила, можно ли получить доступ к архивам министерства для исследования по этой теме.

Я не надеялась получить положительный ответ, но все равно решила попробовать. Вдруг мне встретится начальник, который не будет против открыть архивы спустя столько лет.

Затем я быстро собралась и вышла из дома. Сыпал мелкий снег. Я села в маршрутку до Беязыта и поехала обычной дорогой в сторону университета, но на этот раз моей целью было другое место.

Выйдя на многолюдной площади, я вытащила из кармана бумажку. Это была ксерокопия документа о депортации из дела Максимилиана Вагнера, а мне в ней был нужен тогдашний адрес профессора.

Некоторые кофейни на площади Беязыт возродили османскую моду на кальян. В них всегда было полно студентов и туристов. Я же никогда не курила его ранее и решила, что однажды попробую. Интересно, как ощущается дым, прошедший через воду?

Когда я шла мимо забегаловок, выстроившихся вдоль площади, меня остановил аромат тостов с колбасой. Я вышла из дома не позавтракав. Усевшись за белый пластиковый столик, я заказала тост и айран и тут же, показав бумагу, спросила, где здесь улица Насип. Официант такую улицу не знал, но подсказал, кто мог знать: пожилой хозяин продуктовой лавки по соседству.

Закончив есть, я направилась туда и спросила адрес у старичка, стоявшего за прилавком. Он задумался, сморщил лоб и ответил:

– Название как будто знакомое… Не знаю, здесь у многих улиц поменяли названия. Ты лучше сходи к квартальному старосте, дочка, спроси у него.

И он объяснил мне, как найти офис старосты.

Но даже он не слышал про улицу Насип.