Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

Кони неслись быстро, фыркали, выпускали в морозный воздух клубы пара. Топились в возках походные печи, потрескивали дрова. Вдоль зимника чёрными полосами тянулся лес.

Давно скрылся в темноте Галич, позади остались пригородные слободы, мост через Днестр, возки подбрасывало на ухабах, один увал сменял другой. Казалось, тряске сей не будет конца.

Ольге опять сделалось плохо, разболелась голова. Ближний боярин, суздалец Дорожай, советовал остановиться в одном из ближних сёл, но княгиня упрямо отказывалась, твердя всякий раз одно и то же:

– Нет пути назад! Торопиться надобно! Догонят, воротят!

Впрочем, догонять их, кажется, никто покуда не собирался. Или Осмомысл, занятый делами, не проведал вовремя об их бегстве, или нарочно дал им уйти из Галича.

«От его, гада, всего сожидать мочно!» – думала с отвращением Ольга.

В возке, хоть и печь топилась, было прохладно, она не снимала с плеч шубы.

Сын трясся на лавке напротив. К плечу его испуганно прижималась молодая попадья. Хороша, баска дивчина, слов нет, но экий же позор, при живой жене!.. Да даже и не в том дело… Болеслава – дочь Святослава Черниговского, мог бы Святослав Всеволодович помочь зятю своему, а так… Как бы, напротив, не осерчал, не разгневался за пренебрежение дочерью.

Ольга тягостно вздохнула. Держали путь они в Луцк, ко князю Ярославу, брату покойного Мстислава Волынского. Рассчитывала Ольга на его помощь, на то, что подымет князь Луцкий племянников своих волынских, а чрез них, может, и ляхов, потребует от Осмомысла выделить Владимиру волость в держание. И, может, примирит отца с сыном. Для неё, Ольги, примирение с Ярославом было уже невозможно. Слишком далеко зашло дело.

Ольга придвинулась поближе к печке, стала про себя перечислять лихие дела Осмомысла, загибала пальцы. Первое – за спиной отца своего пытался творить мир с уграми и Изяславом, мыслил отдать погорынские городки. Второе – под Теребовлей упрятался за спинами боярскими. Третье – по его повеленью евнух Птеригионит отравил в Корецке князя Святополка Мстиславича. Четвёртое – подкупил торчина, чтоб засёк Давидовича под Желанью. Пятое, и главное, – Настаска! Потом – Серославич, Вышата, Васька Волк, Зеремей изгнанный. Сбилась Ольга со счёта, бросила неблагодарное занятие. О своих же неблаговидных поступках она вспоминать не желала. Ни о Берладнике, отравленном Птеригионитом, ни о Млаве заколотой не думала княгиня. То были вороги, устранить которых требовали обстоятельства. А вообще, она чувствовала и понимала, что прежняя жизнь её осталась за спиной, ушла в прошлое и что отныне всё у неё будет по-иному.

Беглецы достигли Свинограда и остановились сменить коней. Городок понравился Ольге – невелик был, но красив. И стены буковые крепкие, и речка Белка тугой змеёй вьётся, ныне закованная в ледяной панцирь, и церквушки каменные стоят, и дом княжеский бревенчатый, сложенный из крепкого дуба. Чистенький городок, а окрест – рощи дубовые и буковые, дороги прямоезжие. Посад велик – косторезы живут, сапожники, бают, во всей Червонной Руси наилучшие. Вот здесь бы и поселиться, и вокняжиться её Владимиру.

Морозец был приличный, ветер колючий ударял в лицо, обжигал щёки и нос. В глазах от яркого солнца стояли слёзы.

Задерживаться в Свинограде Ольга не стала. Торопилась она в Луцк, послала вперёд скорого гонца – Дорожаева племянника – с вестью, что едет с сыном.

Проскакали кони мимо Корецка, проехали Кременец. Здесь уже простиралась Восточная Волынь, холмы чередовались с болотистыми низинами. Солнце закрыли тучи, густо повалил снег. Шлях пересекал большие и малые сёла. Вместо буков и грабов высились вокруг сосны с могучими прямыми стволами, с изумрудными кронами. Напоминали они Ольге родные суздальские боры.

…Луцк встречал их громким колокольным звоном. Была торжественная служба в соборе, были пышные приветственные речи, были покои светлые, просторные, с высокими, забранными слюдой окнами, и был князь Ярослав Луцкий, всё такой же моложавый, с волосами цвета соломы, невысокий и худощавый. Как и большинство потомков Мстислава Великого, лицо он имел круглое, обрамляла его густая окладистая борода, глаза большие, нос прямой и невеликий, упрямое чело чуть выдавалось вперёд. Сильно походил Ярослав на старшего брата, только Мстислав покойный был полнее да темнее волосом. И твёрже, крепче, как поняла вскоре Ольга.

Ярослав вынес на руках и показал ей завёрнутого в пелёнки малыша.

– Сын. Ростиславом нарекли, а окрестили Иоанном, – промолвил он с довольной улыбкой. – Всего у меня топерича пятеро сынов. Такожде дщерь есь, Анастасия, – хвастался своим потомством князь Луцкий.

Ольга натянуто улыбалась. Она взяла младенца на руки, покачала, глянула умильно на крохотное личико.

Самый старший Ярославич, Всеволод, уже взрослый человек, тем часом развлекал Владимира, рассказывал ему об охотах в пущах. Средний сын князя Луцкого, Ингварь, охотно вспоминал время, когда они вместе сидели в Галиче, а отцы их громили у Мунарёва половецкую орду. С жадностью ловили они вести о войне и радостно встречали из похода рати.

– Малы были. Я, княгиня, вельми с дочерью твоей, Фросей, сдружился. Играли, песком друг дружку осыпали. Отмывали нас потом.

Снохи Ярослава, все в нарядных саянах, в кокошниках с розовым жемчугом, с золотыми серёжками в ушах, с кольцами витыми у висков, какие-то одинаково красивые, утешали Ольгу, говорили, что всё обойдётся и что примирят они Владимира с грозным Осмомыслом. Ольга хотела бы им верить, к женщинам этим проникалась она благодарностью. В конце концов она расплакалась, юные княжны наперебой принялись её утешать, говорили ласковые слова, выражали сочувствие.

Как только оказалась Ольга в предоставленной ей просторной палате со столпами посередине, опять, как и в Польше год назад, вдруг охватила её усталость. Навалилась медведицей, притянула к земле. В душе воцарилась тупая безнадёга, всё творимое стало казаться глупым и пустым.

Слегла, захворала галицкая княгиня. Вроде ничего у неё не болело, а вот сил никаких не было вовсе. Тяжело, горько становилось при мысли, что жизнь прошла, что всё уходило, и даже сын… сын! Он ни разу не посетил её, болящую, говорят, охотился вместе со Всеволодом в окрестных лесах да по ночам предавался греху с красавицей-попадьёй. Выходит, Ярослав прав! Прав, что не хочет давать Владимиру волость!

Слёзы заливали Ольге глаза. Становилось стыдно и обидно за сына, не разумеющего, что превращается он (да уже, уже превратился!) в жалкого, никому не нужного изгоя!

…События развивались с пугающей быстротой, но проходили мимо некогда деятельной, полной энергии, но ныне отрешённой и беспомощной, не старой ещё женщины. Она узнала намного позже, что князь Луцкий сперва заступился за Владимира, послал к Осмомыслу с требованием выделить тому