Читать книгу - "Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт"

Пола-Зага – все в свечении выглядело карикатурой и крахом, грехом и скверной.

Передача закончилась, но он нашел предлог остаться там, рядом с ящиком. Было это тем проще, что Элвет Гусакс отвлекся на перевозбужденного Пола-Зага. Все ушли, а Джош – в густом дыму от трубки Гусакса и более едкого облака от Холли – сел и снова включил ящик. Уже ничего не передавали. Ничего, только белоснежные блики, осколки мира света, кружащиеся в хаосе, то появляющиеся, то исчезающие, как наконечники стрел.

Он придвинулся вплотную. Из-за его дыхания оно зашипело, и он почувствовал, как его сила проникает в кончики пальцев и волосяные луковицы. Белоснежные волосы встали дыбом. Многоцветная борода распустилась. Он увидел поверх осколков света свое призрачное лицо, а затем – Другого, мчащегося к нему. Другой вынырнул на поверхность экранной ряби, точно поднявшийся с глубины ныряльщик.

Он стоял на ковре в мансарде. Обнаженные белые ноги были прекрасны. Лицо было лицом Маковена, но тоже прекрасным. На нем было одеяние из света, всех цветов и одновременно без цветов вовсе, белое.

– Сейчас начнется, – сказал он Маковену. – Начнется здесь, сейчас.

– Мне страшно.

– Конечно. Будет трудно. Возьми и держи крепко.

Он протянул руки, ожидая увидеть темный или яркий шар. То, что ему дали, оказалось совсем небольшим. Маленькое, шарообразное, оно лежало у него на ладони. Неизъяснимо холодное, неизъяснимо тяжелое.

Казалось, оно должно быть теплым. Глазное яблоко, телесное око, покрытое живой, дрожащей паутиной кровавых прожилок. На взгляд – пульсирует. На ощупь – ледяное и неподвижное.

Ему было сказано: когда око плоти очистится, око духа прозреет.

Когда плоть людей очистится, они будут казаться светлыми и соразмерными, уродство же осыплется, как чешуя.

– Ты передашь им вести. Ты их очистишь. Отделишь свет от тьмы.

И было ему видение, что́ он должен был потерять, что уже потерял. То был последний «нормальный» день одиннадцатилетнего подростка с жалкими тучными ляжками, он ел обычную пищу, смеялся обычным смехом.

Ему было сказано, что это – не настоящее, что видит он только клочья, мерзость.

Ему было показано собственное лицо с громадным венцом костей, или терний венцом лучезарным. Он воззрился на ноготь луны, и осколки света танцевали на экране, сквозь его лицо, там, за ним, а небо и толща атмосферы сверкали, как рыбий косяк.

– Ты им возвестишь, – произнес Сизигий, мешаясь со светом, и упал, и вспенился, и задергался, как кукла на ниточках.

Вернувшийся Дэниел увидел его, позвал на помощь, отнес к себе в комнату и уложил в постель.

Дэниел не знал, почему вернулся. Просто пришло в голову. Он знал, как очищать дыхательные пути, удерживать язык.

Позже он подумал, что, возможно, спас ему жизнь, но слово «провидение» и в голову не приходило.

От Бренды Пинчер Авраму Сниткину

Очень прошу: подтверди, пожалуйста, что получил пленки. Это полезнейший и невосполнимый материал. Я бы оставила их здесь, но будет крайне неловко, если их обнаружат, и на моем деле, разумеется, будет поставлен крест. Я почему-то представляю, как ты лежишь в своем прицепе и созерцаешь на потолке невероятные картины. Пожалуйста, пришпорь воображение и пришли обнадеживающую весточку. Аврам, прошу тебя, дерзни. К тому же, сказать по правде, я хочу услышать мнение социолога. Мне тут одиноко, я как в осаде. Поддерживать, так сказать, видимость очень утомительно, и я порой даже забываю, кто я и где.

Материал настолько богат, что в этом отчасти и заключается трудность. Я не могу устоять перед искушением и дам тебе ненаучную картину происходящего, включая несколько гипотез, подтвердить которые можно будет только после тщательного анализа данных на пленках, надеюсь сохраненных тобой. Отчасти богатство вот в чем: все по-разному используют то, что я бы назвала бессвязным набором религиозных понятий и аллюзий. В основном, конечно, речь о Гидеоне Фарраре. Каноник Холли – тот вовсе экзегет «смерти Бога». Я не так во всем этом разбираюсь, чтобы полноценно их понимать. Да и вообще – язвительно думаю я иногда, – сами-то они что-нибудь понимают? В моем сознании нет образов, соответствующих «Сотворению из ничего» или «Происхождению отсутствия» Я слишком прагматична. Как мне кажется.

Фаррар, однако, у меня на мушке. Вчерашнее радение, запись которого я прилагаю, – вот там типичный Фаррар. Квакеры (которые мне нравятся) способны ограничить свои духовные и нравственные послания до разумных пределов, но Фаррар так и отучился читать проповеди. Мне еще нужно будет провести серьезный научный анализ данных, но я, кажется, интуитивно понимаю, что он задумал, а ведь интуитивное восприятие – это часть этнометодологической полевой работы.

Странные звуки, которые ты услышишь в начале записи, – это наши сюси-муси, которые были введены в качестве обязательного начала каждой встречи. То есть ни у кого нет выбора: всеобщие прикосновения принудительны. Одеяние Фаррара, которое, увы, на записи не увидишь, со временем становится все более пышным и все меньше напоминает об англиканстве. На момент этой записи он был одет в нечто вроде белой шерстяной робы / рубахи, с распахнутым воротом и как-то раздувающейся. На ней были вышиты яркие ацтекские или перуанские символы: много красновато-коричневого, бирюзового, вкрапления черного и желтого. Под рубахой – обычные синие джинсы. Были ему, кажется, тесноваты. Правда, Аврам, – и это важно! – молния на ширинке наполовину разошлась, несколько швов лопнули. У него крупные ягодицы. На шее носит цепочки – бронзовые и кожаные, – с которых также свисают различные символы. Крест при этом – тот, что с изгибом наверху, – только один. На запястьях тоже – солнца, луны, мужские и женские и, как мне кажется, астрологические знаки. Рыбы, близнецы, стрелы, сосуды и т. п. (Так и быть. Я составлю точный список. Но мне не нравится разглядывать его вблизи, а они все запутались у него в волосах, бороде и всем остальном.)

С приветствиями и прикосновениями возникли трудности (даже забавно) из-за наших новичков. Им трогать друг друга неловко. С мужчиной, Джошем Агницем, неделю или две назад случился эпилептический припадок. Его «приветствие» – это прикладывание пальца к щеке (чьей угодно, моей, Фаррара). Женщина, Люси Нигби, все молчит. К ней я еще вернусь. Отрывки ее истории просачиваются в сплетнях. Домашнее насилие. И, судя по всему, она онемела с тех пор, как ее дети и муж получили серьезные повреждения. Пытаются ее разговорить, иначе расследование стоит. Она кажется до жути кроткой, мухи не обидит. Она действительно не выносит прикосновений. В целом группа отнеслась к этому с уважением. Держится на расстоянии. Вздрагивает, если кто-то оказывается от нее на расстоянии