Читать книгу - "Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Владимирович Тополь"

Как только испанское золото было помещено в Гохран, советский торговый представитель в Испании Артур Сташевский потребовал у Хуана Негрина оплатить 51 миллион долларов США за перевозку этого золота из Картахены в Москву. Помимо этого, советская сторона потребовала у республиканского правительства оплатить предыдущие поставки, которые прибыли из Советского Союза в качестве «подарка» союзникам по борьбе с фашистами. Британский писатель и специалист по Испании Джеральд Хоусон (Gerald Howson), считал, что… «Сталин умышленно завышал стоимость материалов для испанской стороны путём завышений обменных курсов рубля к доллару США и испанской песете на 30-40 процентов». Иными словами, сталинские бухгалтеры пересчитали стоимость оружия, продовольствия и другого имущества, переданного испанской республике, по такой цене, что она не только покрыла рыночную стоимость 510 тонн золота, но и превысила ее на 70 миллионов долларов…

Впрочем, эти финансовые разборки не входят в задачу данной книги. Поэтому от себя я могу задать лишь риторический вопрос: после получения золотого запаса Испании какой был Сталину смысл продолжать помогать республиканской Испании в войне с Франко? Если бы республиканцы победили, золото пришлось бы им отдавать. А так можно было годами делать вид, что никакого золота СССР не получал, тратить это золото на организацию новых диверсий в Европе, США и в других странах, а потом сказать, что СССР полностью за него расплатился поставками оружия республиканской Испании…

Цвети, о Грузия моя!

Пусть мир царит в родном краю!

А вы учебою, друзья,

Прославьте Родину свою!

Глава 2.

Массовые аресты

Теплым солнечным утром 27 апреля 1936 года, под мелодичный перезвон кремлевских курантов, черный правительственный «Кадиллак» стремительно пересек свежевымытую брусчатку Красной площади и сопровождаемый взлетающими «под козырек» руками бравых постовых в белых гимнастерках и белых перчатках влетел через Спасские ворота в Кремль. Прокатив по абсолютно пустой кремлевской территории, он остановился у «особого подъезда» в углу здания Сената, построенного знаменитым архитектором Казаковым во времена правления Екатерины Второй.

Дюжий охранник, сидевший рядом с шофером на переднем сидении, быстро вышел из машины, открыл заднюю дверь, и в ту же секунду, оставив на заднем сидении свой пистолет в кожаной кобуре, из салона «Кадиллака» выскочил сухопарый сорокапятилетний мужчина с крохотными черными усиками и с портфелем в руке. Несмотря на его новенький белый габардиновый китель с золотым шитьём, идеально выглаженные голубые брюки и блестящие лакированные ботинки генерального комиссара госбезопасности, было в его сутулой фигуре что-то от заурядного делопроизводителя. Стремительно, почти бегом, комиссар госбезопасности миновал пропускной пункт охраны, упредительно открывшей ему тяжелые двери, и по широкой каменной лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, взбежал на второй этаж. С лестничной площадки, минуя большую пустую залу, он вошел в длинный коридор с такой же красной ковровой дорожкой и высокими окнами с белыми портьерами. Здесь тоже стояли охранники, но уже не рядовые, а офицеры. Однако и они вытянулись пред комиссаром по стойке смирно, а он, спешно пройдя мимо них, уверенно открыл дверь с табличкой «СЕКРЕТАРИАТ» и вошел в небольшую продолговатую комнату. Здесь, прямо напротив входа, в простенке между окнами, выходящими на Арсенал Кремля, стоял письменный стол начальника охраны Сталина, а справа и слева – столы его помощников. Все трое поднялись из-за этих столов, но генеральный комиссар госбезопасности только приветственно козырнул им на ходу как своим подчиненным и прошел в следующую комнату. Дежуривший здесь полковник госбезопасности поднялся из-за своего стола у дубовой двухстворчатой, без таблички, двери, отдал честь комиссару и протянул руку за его портфелем:

– Извините, Генрих Григорьевич.

– Конечно, конечно… – ответил комиссар и передал полковнику свой портфель.

Полковник открыл портфель, набитый служебными папками, сильными пальцами прощупал его дно и, возвращая портфель хозяину, спросил:

– Оружие?

– Нет, конечно. Я знаю порядок, – ответил комиссар и спросил, пока полковник жесткими ладонями прошелся по его фигуре сверху донизу: – Вы доложили?

– Само собой, как только вы подъехали, – сказал полковник.

– Он один?

– Нет, там товарищ Ежов, – сообщил полковник и открыл дверь кабинета. – Пожалуйста.

Хотя многие биографы Сталина отмечают аскетизм его кабинета, тем не менее этот кабинет был вполне респектабелен, по моде того времени: стены обшиты новенькими дубовыми панелями со вставками из светлой карельской березы, две строгие красивые люстры под потолком, большой письменный стол с телефонами, чернильницей и зеленой настольной лампой, текинский ковер на полу, белые шторы на трех высоких окнах с видом на Арсенал и на стене, рядом с часами, портрет Ленина за таким же, как у Сталина, столом.

– Разрешите доложить, товарищ Сталин, – поспешно, почти скороговоркой сказал комиссар, открывая свой портфель и искоса, быстро глянув на крохотного, почти карлика, сорокалетнего Николая Ежова, круглолицего члена Политбюро, утонувшего в кожаном кресле у окна.

– Садитесь, товарищ Ягода, не спешите, – спокойно проговорил вождь, сидя за письменным столом с двумя боковыми тумбами и чуть укороченными ножками, дабы его фигура в кресле казалась выше.

Комиссар госбезопасности Генрих Ягода сел на край кресла, стоявшего через стол от Сталина, открыл на коленях портфель, достал из него увесистую желтую папку.

– Вот, товарищ Сталин, сегодня ночью мы взяли сорок шесть старых большевиков и среди них некоего Гольцмана, замдиректора фабрики театрального костюма, – Ягода вновь бросил быстрый взгляд на Ежова. – Этот Гольцман член ВКП(б) с 1903 года, троцкист, в двадцать шестом был в оппозиции, в тридцать втором ездил в Европу в служебные командировки и поддерживал связь с Троцким. А самое главное вот… – уже не обращая внимания на молчаливого Ежова, Ягода открыл папку и достал из нее стопку тонких, на пожелтевшей бумаге, миниатюрных брошюр «Бюллетень оппозиции». – При обыске у него нашли чемодан с двойным дном, где хранились эти «Бюллетени оппозиции». В таком миниатюрном виде их издает в Париже сын Троцкого Седов специально для нелегального распространения в нашей стране. И в них, во-первых, вот: N28 за июль 1932 года, – Ягода открыл одну из брошюр, – статья этого Гольцмана «Письмо из Москвы» о якобы жутком голоде на Украине и так называемом «Союзе марксистов-ленинцев» в Москве. А самое главное вот, – Ягода открыл другую брошюру. – В этом бюллетене статья Троцкого с призывом, извините, «выполнить последний настоятельный завет Ленина – убрать Сталина» и избавить страну от сталинской, извините, диктатуры…

– Понятно… Очень харашо… – чуть глуховатым голосом сказал Сталин с кавказским акцентом и не спеша достал папиросу из папиросной коробки «Герцеговина Флор», размял ее