Читать книгу - "Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - Василий Кравков"

1 июня. […] Между строк официальных телеграмм — в Галиции дела наши прескверны; в Риго-Шавельском же районе, вообще на нашем правом фланге надо ожидать к[акого]-либо сюрприза; Вильгельм — в Тильзите. […]

2 июня. Погода хмурая, небольшой перемежающийся дождь.

Немцы поперли на Олиту^[469] и Прены^[470]. Не демонстрация ли? […] Глухие слухи бродят о покушении на жизнь [великого князя] Николая Николаев[ич]а. Помилуй Бог! В нем я не вижу какого-н[и]б[удь] стратегического гения, но он незаменимо нужен сейчас как командное лицо с непреклонной крепкой волей и независимым абсолютно поведением, стоящее выше всех пресмыкательств, мелких происков и мышиных устремлений к урыванию «жареного». […]

3 июня. Дождь. По нашим агентурным сведениям, в Занеманский край — к Тильзиту — замечено движение больших обозов, множество всевозможного калибра пушек, едут будто бы и сам Вильгельм с Гинденбургом. Мы все пятимся («лихо») раком; немцы же, как бы завороженные «разрыв-травой», продолжают себе методически, с чувством, толком и расстановкой вести наступление, последовательно отхватывая у нас территорию за территорией. […]

4 июня. На фронте нашей армии — ничего значительного. Говорят, что две дружины наших сдались в плен; […]

Встретившись за обедом, командующий поздравлял меня с получением ордена [Св.] Анны 1-й степени, будучи осведомленным об этом из агентских телеграмм из Петербурга. Всегда он ровен, покоен, ласков и обходителен. Нравится мне в нем философский склад мысли и вера в тайно образующиеся силы, к[ото]рыми многое делается независимо от человеческой воли…

Происшедший скандал с капитаном Пономаренко, к[ото]рому, как с известными повадками кувшину, суждено теперь сломить свою буйную головушку, так как дело пахнет судом: уличен в мародерстве, выразившемся в принудительном отобрании у партии пленных немецких марок, за к[ото]рые расплатился по минимальному тарифу (за марку — 15 коп[еек]!). Случись что-н[и]б[удь] подобное — и даже совсем не подобное — с врачом, — к нему применены были бы все строгости закона, но здесь свой человек — офицер, и дело, вероятно, наш импульсивный полковник постарается замять. Посмотрим! […]

7 июня. […] Не умерла еще у нас щедринская Русь! Мошенническое дело Пономаренко обещает быть замятым с переводом его только в другое место. А какой он богомольный! Я был нечаянным когда-то свидетелем этого, зайдя к нему утром и заставши его перед образом с молитвенником в руках, осенявшим себя крестным знамением. О, ты, молящаяся Русь, одной рукой творящая пакости, другой же — призывающей (хорошо еще, если хоть покаянно!) Бога! […]

«Мавр сделал свое дело». И Рузский, и Селиванов^[471] во благовремении сумели уйти, стяжав себе вечную славу героев и больших стратегов. Так умный и предусмотрительный практический врач улетучивается от безнадежного больного, оставляя долечивать его безуспешно своему коллеге. Второго обязательно будут ругать, а о первом будут говорить, что он если бы не уехал — то вылечил бы!.. […]

От сестер слышу, что раненые солдатики раздраженно относятся к офицерам: их-де, — говорят, — мы там прямо пристреливаем, думают-де, как бы побезопаснее да поскорее наполучить орденов-отличий. О прапорщиках отзываются лучше — они к ним стоят ближе и отзывчивее на солдатские нужды. […]