Читать книгу - "1917. Кара до покаяния - Шамиль Куряев"

Попытка же современного богослова подвести отрёкшегося российского императора под проклятие Собора 1613 года совершенно неосновательна. Это хорошо понимали в монархической Российской Империи: «При действии правил, выше изображённых о порядке наследия Престола, лицу, имеющему на оный право, предоставляется свобода отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола». Эта старая правовая норма (ещё 1825 года) вошла в «Свод основных государственных законов Российской Империи» 1906 года в качестве его 37-й статьи.

Причём предполагалось, что своё право на отречение может реализовать не только потенциальный претендент на престол (как это и сделал в своё время великий князь Константин Павлович), но и царствующий император. В частности, в учебнике «Русское государственное право» (1909 года) содержалось следующее разъяснение по этому поводу: «Может ли уже вступивший на Престол отречься от него? Так как Царствующий Государь, несомненно, имеет право на Престол, а закон предоставляет всем, имеющим право на Престол, и право отречения, то надо отвечать на это утвердительно». Весьма резонно. Тут надо иметь в виду, что никаких «вольностей» касаемо вопроса престолонаследия в легальном дореволюционном учебнике государственного права содержаться не могло.

Что касается «затруднения в дальнейшем наследовании Престола», то таковые затруднения нельзя исключить в принципе. Они могли возникнуть при любой смене монарха (и порой возникали). Главное – то, что династия Романовых на момент отречения Николая Второго была весьма многолюдна; уж что другое, а проблема «выморочного трона» России точно не грозила! Поэтому можно понять побудительные мотивы непопулярного, всеми брошенного (и осознающего свою «брошенность») монарха в условиях разразившейся революции.

Отречение Николая Второго не только за себя, но и за сына, было, конечно, юридически ущербным, но тем более объяснимым (и даже разумным): «ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя, и за него». Ведь мало того что цесаревич Алексей был несовершеннолетним (так что пришлось бы в условиях революции задействовать такой «скользкий» правовой институт как регентство), – он был ещё и смертельно болен! А статья 199 «Свода основных государственных законов Российской Империи» гласила: «Попечение о малолетнем лице Императорской Фамилии принадлежит его родителям».

§ 2.2. Впрочем, вина императора Николая, по мнению профессора Осипова, была куда тяжелее и «глобальнее»: «Николай II в своём акте отречения написал: «Заповедуем Брату Нашему править делами Государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу» (выделено нами – А.О.). То есть последний Царь не только уничтожил одну из великих святынь нашего народа – Самодержавие, освящённое Церковью, традицией, историей, но и собственноручно утвердил западные, демократические принципы правления в России, что уже прямо свидетельствует о характере его убеждений».

Здорово! Создаётся такое впечатление, что главная православная святыня («по профессору Осипову») – это самодержавие.

Вот тут-то и начинаются главные «вины» императора Николая! Беда в том, что ещё прежде – задолго до псковского отречения – вся его политика была прямо-таки богоборческой: «Дарованные Императором свободы 1905 г., не ограниченные надлежащими рамками и скоро переродившиеся, фактически, в откровенный произвол, помимо прямого унижения Русской Церкви, открыли легальную возможность дискредитации и трона, и Православия, развития в стране всякого рода мистицизма, оккультизма, сектантства, аморализма и проч.

Сразу же после указа стали в изобилии выходить из подполья и возникать вновь всевозможные общества, организации, партии и союзы, издающие огромное количество журналов, газет, книг, в которых активно пропагандируются либеральные, антимонархические, антицерковные, революционные, атеистические идеи. В России наступила эпоха демократии по образу и подобию «просвещённого» Запада».

Подумать только! – по вине императора Николая в России стали возникать общества, организации, партии и союзы. И ну издавать огромное количество журналов, газет и книг! Вот ведь горе-то! Как же тут не расплодиться аморализму и мистицизму? А всё оттого, что безбожный царь взял за образец «просвещённый» – естественно, в кавычках! – демократический Запад (а не старые добрые азиатские деспотии). Симптоматично умышленное чередование в тексте: «антимонархические, антицерковные, революционные, атеистические». Богослов Осипов явно не разделяет политические взгляды и религиозные убеждения.

Для пущей солидности профессор Московской духовной академии ссылается на авторитет Святых Отцов: «Святой Иоанн Кронштадтский резко осудил дарованные царём свободы: «Свобода печати всякой сделала то, что Священное Писание, книги богослужебные и святоотеческие писания пренебрегаются, а читаются почти только светские книжонки и газеты. Вследствие этого вера и благочестие падают, Правительство либеральничающее выучилось у Льва Толстого всякому неверию и богохульствует в печати, смердящей всякой гадостью страстей». Смеем всё же думать, что это – лишь сильное выражение, вышедшее из-под пера убеждённого консерватора в минуту крайнего раздражения, – и что в действительности правительство Николая Второго в печати не богохульствовало!

§ 2.3. Интересно, что Манифест 17-го октября и Указ об укреплении начал веротерпимости профессор Осипов считает отнюдь не проявлением «минутной слабости», не «вырванными у царя» уступками, а следствием внутренних убеждений императора Николая: «Эти указы о свободах явились естественными проявлениями общей разрушительной для страны либеральной политики Николая II».

Напомним, что Манифест 17-го октября даровал российским подданным основные политические свободы и вывел Российскую Империю на путь парламентаризма и конституционализма (по образцу всего цивилизованного мира, столь ненавистного профессору Осипову). Напомним также, что вплоть до появления Указа об укреплении начал веротерпимости в Российской Империи сохранялись многие специфические юридические нормы: были существенно ущемлены в правах старообрядцы, человек мог быть во внесудебном порядке подвергнут заточению в монастырскую тюрьму, выход из Православия рассматривался как уголовное преступление и карался каторгой и т. д.

Все эти пережитки Средневековья – совершенно нетерпимые в 20-м веке (и, к слову сказать, буквально толкавшие инаковерующих в стан врагов российской государственности) – были Николаем Вторым отменены. Но всё это – при сохранении первенствующего положения Православной Церкви как государственной!

Как видим, иные российские богословы до сих пор не могут простить императору Николаю введения в России свободы совести.

И богословы эти не перестают задаваться вопросом: откуда же свалилась на Святую Русь такая напасть как свобода совести и тому подобные богопротивные вещи?! Профессор Осипов называет возможные источники проистекания на Русь этого гибельного яда: «Ряд свидетельств так же определённо говорит и о связях Двора, в том числе и последнего царя, с масонством, что указывает на ещё один серьёзный источник мистицизма (и идей европейской демократии) в царской семье».