Читать книгу - "Словенская Русь - Николай Васильевич Соколов"

– И что мне передать василевсу[140]?

– Видишь ли, Евдокия спит и просила слуг ее не будить, – соврал Василий, надеясь, что позже ему все же удастся убедить жену встретиться с Михаилом. – Но я прошу сказать василевсу, что ты не застал меня дома.

– Ладно, возьму грех на душу, – неожиданно легко согласился Василискиан. – Но тогда и у меня к тебе просьба. Тут ко мне обратился один знакомый, просил устроить ему встречу с тобой.

– И кто он?

– Квестор Симеон.

– Хорошо, пусть приходит в любое время, стражу я предупрежу.

Соправителя императора удивила не просьба паракимомена, а именно желание Симеона с ним встретиться. Квестор, к тому же ставший недавно патрикием[141], мог и сам добиться приема не только у него, но даже у императора, и это сильнее всего заинтриговало Василия.

Однако, когда через пару часов появился Симеон, все быстро прояснилось. Оказалось, что квестор просил Василискиана организовать встречу с императором или его соправителем для русов, желавших передать Евдокии Ингерине, отец которой был их соотечественником, в подарок меха.

– Чтобы не обременять тебя встречей с варварами, я принес их с собой.

– А как тебе удалось уговорить Василискиана? – поинтересовался Василий. – Вы с ним друзья?

– Нет. Просто когда-то я оказал ему услугу, вот он и согласился мне помочь в ответ. Но передавать тебе меха сам Василискиан почему-то не захотел.

– Зато его отказ позволил нам познакомиться, – весело заметил соправитель императора. – Ну, показывай, что за меха такие.

Вынутые квестором из невзрачного мешка связки мехов произвели на Василия приятное впечатление. Взяв одну из связок из рук Симеона, он удивился ее легкости.

– Превосходные меха, – не удержался от похвалы соправитель императора. – Я таких никогда не видел. Смотри, как они играют на свету.

– Ни одна женщина не устоит против такой красоты. Моя жена как их увидела, сразу захотела сшить зимнюю накидку.

– А ведь это идея! – непроизвольно вырвалось у Василия, подумавшего о Евдокии. – Только надо будет сказать, что эти меха от Михаила.

Последнюю фразу он произнес уже про себя. Попросив квестора поблагодарить от его имени русов за такой роскошный подарок, он поинтересовался причиной появления соотечественников отца Евдокии Ингерины в Константинополе и какая им нужна помощь.

– Император обещал патриарху собрать по поводу решения вопросов о русах консисторий, но, когда намерен это сделать, неизвестно, а им уже скоро уезжать.

– Хорошо, я постараюсь помочь, – пообещал Василий, торопясь к жене.

Увидев принесенные мужем якобы от Михаила восхитительные меха, Евдокия Ингерина отнеслась к просьбе любовника о новой встрече благосклоннее. И велела передать, что сегодня вечером сама навестит императора во дворце.

– Лекари советуют мне больше гулять. И, пожалуйста, распорядись найти хорошего мастера, хочу с ним посоветоваться, что лучше сшить из этих чудесных мехов, – попросила она мужа.

Глава тринадцатая

На следующий день император встретил Василия радостной улыбкой и вопросом, как ему удалось уговорить Евдокию прийти. Прекрасно зная упрямый характер любовницы, он был крайне удивлен ее появлением во дворце, а главное – поведением Евдокии Ингерины.

– Словно вернулось прежнее время, – признался Михаил Третий, вспомнив былые не омраченные ничем отношения. – Так как тебе это удалось?

– Слукавил, преподнеся от тебя меха, – повинился Василий. – Так что не выдавай, пусть считает, что эти меха русы передали ей через тебя.

– Не понял, причем тут русы?

– Они считают ее отца соотечественником, вот и решили преподнести его дочери подарок. А на днях эти меха уже превратятся в прекрасную шубку.

– Ох уж эти женщины! Ну, теперь я понял, о каком подарке она мне весь вечер твердила. Надо бы как-то отблагодарить русов. Чего они хотят?

– Ускорить рассмотрение вопросов о крещении и возобновлении торговли.

– Ах да, я ведь обещал патриарху собрать по этим вопросам консисторий, – припомнил император. – Ну что ж, давай назначим его на завтра, а сегодня я приглашаю тебя с Евдокией на ипподром, она тоже большая любительница скачек.

Михаил с юности пристрастился к скачкам, и это увлечение не могло не передаться Евдокии Ингерине, которая была его любовницей много лет. Император даже сам выступал в качестве возницы под цветами «голубых»[142], а когда ромейская знать стала выражать недовольство таким поведением василевса, устроил закрытый ипподром и продолжал состязаться там.

Несмотря на кажущуюся легкомысленность, Михаил Третий относился серьезно к своим государственным обязанностям, требуя того же от других. На следующий день ровно в полдень собрался назначенный им консисторий, или императорский совет, на котором присутствовали все высшие чиновники государства.

Неожиданностью для собравшейся ромейской знати стало появление на заседании патриарха, который попросил императора предоставить ему первому слово. Выступление Фотия касалось долга каждого христианина нести свет истинной веры язычникам. Бывший преподаватель и богослов говорил красиво, и его речь произвела впечатление.

– Не желая вмешиваться в мирские дела, я сейчас вас покину, – заявил в конце патриарх. – Но перед уходом хочу еще раз напомнить, что, запрещая русам приезжать в Константинополь, мы оттолкнем многих из них от нашей веры.

Ромейские чиновники подозрительно отнеслись к самому желанию русов креститься, не говоря уже о разрешении им посещать Константинополь. Все прекрасно помнили недавнее нападение варваров на столицу, и после ухода патриарха многие выступили против возобновления торговли с русами.

– Торговать с нами они могут и в Херсоне, – напомнил всем логофет геникона[143] – И там же посещать церкви.

– Но тогда архонт[144] русов точно останется язычником, и мы не сможем рассчитывать на него в случае нападения кого-нибудь на херсонскую фему, – возразил логофет дрома Епифан. – У нас и так мало друзей среди окружающих империю варваров.

Соправителю императора Василию захотелось поддержать логофета дрома, но он сдержался, посмотрев на сидевшего рядом чуть выше него Михаила Третьего. Мнение императора на заседании консистория было решающим, но пока он молчал, давая возможность всем высказаться.

– А я согласен с уважаемым Епифаном, – решился все же заявить Василий. – Угры уже живут на границах климатов херсонской фемы, и только угроза со стороны русов может остановить их от набегов на наши земли.

– Без одобрения хазарского кагана угры никогда не осмелятся напасть на нашу фему, – уверенно заявил доместик схол[145] Константин.

– А что, у нас хорошие отношения с хазарами? – поинтересовался у всех логофет дрома. – Нашему недавнему посольству к хазарскому кагану так и не удалось сохранить епархии Дороской митрополии.

Отец Михаила Третьего император Феофил смог добиться не только согласия хазар на создание херсонской фемы, но и объединения всех епархий, находившихся на территории каганата в митрополию. Однако с все большим распространением среди хазарской знати иудаизма