Читать книгу - "Словенская Русь - Николай Васильевич Соколов"

не поверил, когда услышал твое имя, – признался радостно Симеон, обнимая Креслава. – Я думал, ты уже сгинул на этих чертовых, прости господи, Принцевых островах[137].

– Так бы и случилось, не подоспей с воинами Радмир, нас ведь там почти не кормили.

– Да, что было, то было. Но, поверь, я сделал тогда все, что смог.

– Знаю, потому и зашел поблагодарить тебя за те хлопоты, – пояснил Креслав, передавая квестору меха. – А это скромный подарок от всех, кому ты тогда помог сохранить жизнь.

– Спасибо, не ожидал. А как ты сюда попал, ведь русам запрещено появляться в Константинополе?

– Не беспокойся, на законных основаниях – как гость патриарха Фотия. Кстати, познакомься – воевода Аскольд, получивший при крещении имя Николай, – представил он квестору своего спутника. – Приехали мы обсудить вопросы крещения русов и возобновления торговли.

– Рад, что станем единоверцами, но вряд ли патриарх поможет вам добиться возобновления торговли.

Квестору вспомнилось, как два года назад после обсуждения на императорском совете было принято решение не пускать суда руского посольства в столицу и не вести с ними переговоров. И Симеону подумалось, что именно запрет на торговлю побудил русов принять решение о крещение.

– Мы тоже считаем, что Фотию будет трудно всех переубедить, поэтому пришли посоветоваться, кто бы нам мог помочь в этом вопросе?

– Лучше всего действовать через императора или его соправителя Василия, – пошутил Симеон. – Но, к сожалению, я с ними близко не знаком.

– А как насчет жены Василия Евдокии? – поинтересовался Креслав, не восприняв слова квестора как шутку. – Ее отец вроде был русом.

– Я не знаю, кем был ее отец, но, крестившись, он стал ромеем. У нас неважно, какой ты национальности, главное, что ты христианин.

– Выходит, я тоже стал ромеем? – спросил удивленно Аскольд.

Попытавшись объяснить, что, не живя здесь, руский воевода ромеем не является, Симеон вскоре сам запутался, но из собственных разъяснений неожиданно понял, что крещение русов – на самом деле убедительный повод для отмены ограничений на посещение ими Константинополя.

– Ладно, попробую вас свести с новым паракимоменом, заменившим на этой должности соправителя Василия. Он мне кое-чем обязан, но, захочет ли Василискиан об этом вспоминать и встречаться с вами, не знаю.

Кроме постельничего императора, Симеон еще встретился с эпархом Орихой, который за последние годы сильно постарел, но все еще прочно держал в руках управление ромейской столицей. К его мнению император прислушивался, вот только сам старик был настроен против попыток русов возобновить торговлю в Константинополе.

– Не пойму, зачем тебе лишние хлопоты, – произнес недовольно Ориха, услышав о русах. – Я еще понимаю патриарха, который позавчера убеждал меня пойти навстречу нашим новым единоверцам. Но тебе-то это зачем? Ведь не Фотию, а именно квестору Симеону придется разбираться с этими ублюдками, когда они устроят очередную драку на улицах Константинополя. А что так и будет, я нисколько не сомневаюсь.

– Можно возобновить с ними торговлю в пригороде, а в город не пускать, – предложил Симеон, уже пожалевший, что завел этот разговор.

– Ты полагаешь, они не попытаются проникнуть в Константинополь, где варваров придется отлавливать моим людям?! А зачем мне это нужно?

– Значит, вместо того, чтобы попытаться сделать русов союзниками, мы будем ждать, когда они опять появятся под стенами Константинополя, но уже вместе с кем-то из наших врагов? И все потому, что мы боимся неприятностей из-за их варварского поведения.

Ориха намеревался обидеться на слова Симеона, в которых услышал скрытое обвинение эпарха в недальновидности, но передумал. Во-первых, он не хотел ссориться с квестором, испытывая к нему симпатию, а главное – в заявлении того чувствовалось искреннее беспокойство за судьбу империи.

– Возможно, вы с патриархом и правы. Стоячая вода рано или поздно протухает, только постоянное движение позволяет ей оставаться свежей.

– Никогда не замечал за тобой склонности к философии.

– В старости только этим и остается заниматься, – признался с горечью Ориха. – А мне уже давно пора на покой.

– Даже не представляю, кто смог бы тебя заменить.

Эпарх Константинополя не только руководил городским хозяйством, но и отвечал за поддержание порядка, снабжение столицы продовольствием и другими товарами. Кроме этого в его обязанности входило установление законов для торговцев и ремесленников, а также надзор за всеми судебными делами внутри города.

– А ты бы не хотел стать эпархом? – неожиданно то ли спросил, то ли предложил Ориха. – Честно говоря, мне нравится, какой порядок ты навел в городских судах, что подтверждает уменьшившееся количество жалоб на их работу.

– У эпарха, кроме судов, много других обязанностей, с которыми я практически не знаком, – напомнил Симеон, не воспринимая слова старика всерьез.

– Ну, это дело поправимое. Станешь моим симпоном[138], поработаешь годик и будешь во всем разбираться. Так что подумай, а через месяц мы продолжим этот разговор.

Глава двенадцатая

Вернувшись в подаренный ему Михаилом Третьим дворец, Василий сразу передал Евдокии Ингерине обещание императора усыновить ее сына, объявив наследником, и его новую просьбу о встрече. Но беременная любовница Михаила, выслушав мужа, ничего ему не ответила.

Вызывающее поведение жены давно раздражало Василия, который временами едва сдерживался, чтобы ее не ударить. Евдокия это чувствовала и старалась еще больше уязвить, забавляясь его бессилием.

Но после убийства кесаря Варды и отказа императора жениться на ней отношения супругов изменились. Именно Василий подсказал Евдокии Ингерине требовать гарантий для будущего ребенка, в результате чего и стал соправителем Михаила Третьего.

– Сегодня мне нужен ответ, – настойчиво потребовал Василий. – Обещание усыновить и объявить твоего ребенка наследником – дело слишком серьезное.

– Ну передай ему, что я плохо себя чувствую, – произнесла капризно Евдокия.

– Я могу передать императору все, что тебе будет угодно. Только в следующий раз Михаил может уже этого не предложить.

– А что такого важного в его обещании? Он давал слово сделать меня императрицей. И что?

Василию не хотелось в очередной раз выслушивать все обиды и жалобы беременной женщины на Михаила и, пожелав жене приятного дня, он быстро покинул ее покои. Соправитель императора намеревался заняться государственными делами, но слуга доложил о приходе паракимомена Василискиана.

Занявший его прежнюю должность Василискиан не входил в число друзей Василия, именно поэтому, наверное, Михаил и назначил спафария[139], с которым в юности часто посещал городские притоны, постельничим. Так что появление в его доме паракимомена было для соправителя императора неожиданностью.

Неторопливо спускаясь на первый этаж дворца, Василий предположил, что Василискиана послал император, и не ошибся. Михаилу не терпелось узнать ответ Евдокии на его просьбу о встрече, поэтому уже через час после ухода соправителя он отправил к