Читать книгу - "Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт"

начал нараспев, с издевкой цитировать «Алису»: «Алиса, это Бараний Бок. Бок, это Алиса», «Вас только что познакомили, а вы уже на него с ножом! Унесите Бок!» И добавил:

– Есть живые существа нехорошо. Я буду вегетарианцем.

– Я против. Тебе надо хорошо питаться. Ты на зубы свои посмотри. Полноценное всеядное существо. А клыки? Ну съешь хотя бы овощи в соусе.

– Не люблю тушеные овощи!

– Нарочно ведешь себя как несносный малыш? Я же не один час убила, соус делала, срезала мясо с кости.

– А думала ты, взрезая этого ягненка, как он был убит?

– Ну разумеется. Я всегда об этом думаю. Но я резала его для тебя, чтобы ты получил белок, витамины, чтобы рос большим и сильным.

– Один мертвый ягненок – один здоровый мальчик.

– Точно.

– А рисовый пудинг?

– Тоже я сделала.

– Ему я представляться не буду. Обещаю. И песенку про него петь больше не буду[43], если ты разрешишь сразу к нему и перейти. Если не скажешь снова, мол, сначала надо съесть немного мяса.

Он знал, что она и сама знает – не мать, а сплошная карикатура. Рагу пришлось есть самой, а вышло очень вкусно.

– Ты вот разреши мне быть вегетарианцем, раз я считаю, что так правильно.

– Тогда придется прозябать на бобовых и орехах.

– Орехи не люблю.

– Не любишь.

– А от гороха и фасоли пукают.

– Пукают.

– Но вообще-то, готовить тебе нравится. Ты так расслабляешься. Ты говорила Агате, я слышал. Хоть что-то поделать руками.

– Но когда от твоей стряпни воротят нос, готовка быстро разонравится.

Несколько ложек Лео все-таки съел.

– Овцы хуже креветок? А креветки хуже червячков в сливах или слизней в листьях салата?

– Не знаю. Интересно, что мы об этом думаем.

– Сама ты бы овцу никогда не убила. Это уж точно.

– Конечно же нет.

– Даже курицу.

– Даже курицу.

– Куриц вообще убивать не надо. Они нам яйца дают.

– «Дают» – так про кур не говорят. У них разве есть выбор?

– Но пока от них получаем яйца, их не надо убивать. Я бы смог жить на яйцах.

– Быстро бы приелось.

– Но ведь из яиц много чего можно приготовить. В рисовом пудинге они есть?

– Нет. Только рис и молоко. И сахар.

– Как беспримесно!

Маэстро устной речи. Но вот прочитать «яйца», «молоко», «баранина» ему было тяжело. Сопел и пыхтел, глядя на буквы.

Второй выпуск «Зазеркалья» получил название «Свободные женщины». Фредерика позаимствовала его из главы «Золотых тетрадей» о Молли и Анне, женщинах-одиночках, воспитывающих детей. Гостями были выбраны писательница Джулия Корбетт и Пенни Комувес, на тот момент занимавшаяся новым женским журналом «Артемида». Пенни жила у давнего друга Фредерики Тони Уотсона, журналиста и сотрудника научно-исследовательского центра при Лейбористской партии. Тони иногда писал и для «Артемиды»: идея создателей журнала была в том, чтобы писать о самых разных интересующих женщин вопросах, а не только о пресловутых любовных отношениях, макияже, моде и похудении. Тони писал о всеобщем школьном образовании, о преимуществах и недостатках раздельного обучения мальчиков и девочек. Он подготовил статью о первом премьер-министре – женщине. Эта вымышленная фигура, которая придет к власти примерно в 2020 году, будет родом с севера: элитных университетов она не оканчивала, по профессии – юрист в судах низшей инстанции, примерная жена и мать. «Однако ее мужа мой хрустальный шар не показывает. Быть может, скромный школьный учитель. Или преуспевающий хирург. Политик, журналист, профсоюзный лидер? И он, и она убеждены, что избрали одинаково важные поприща. Никто не стоит за спиной другого, никаких королев и консортов».

Пенни Комувес была дочерью венгерского политического мыслителя, бежавшего в Англию в 1939 году. Она преподавала в Оксфордском университете, читала курсы по политологии, философии и экономике. Профессионально разбиралась в вопросах, тревожащих университетских выпускниц, когда те оказывались на кухне, один на один с грудными детьми, напуганные теориями Джона Боулби о том, что длительная разлука матери с ребенком может нанести непоправимый вред развитию последнего. Головы их были забиты идеями Лоуренса, или физикой частиц, или социологией досуга, или трудовой теорией стоимости, а руки при этом готовили соусы, суфле и пюре или стирали испачканные пеленки. Неужели все сводится к этому? – вопрошали они и не находили ответа. Другой сферой интересов Пенни Комувес была кулинария. В свободное время она изучала рецепты борщей и винегретов, куриных супов и кассуле, дзампоне из свиных ножек и конфи из петушиных гребешков. Доктор кулинарных наук, повар-эрудит. Каждую неделю она помещала в «Артемиде» примерное меню для обеда из пяти блюд. Все – хлеб, печенье, супы, салаты, рулеты – делалось из продуктов, собственноручно купленных на рынке, все изысканное, домашнее, сваренное и выпеченное своими руками.

Джулия Корбетт принадлежала к поколению родителей Фредерики и Пенни, романы ее можно было бы расположить где-то посередине между женскими и дамскими. Писала исключительно о жизни женщин. Названия книг – вполне тенденциозные: остроумные вариации на тему заточения. «Клетка из золота». «Короб с игрушками». «Не видно выхода». «Холод стен». «Жизнь в башмаке». А еще целый ряд названий с иронично-зловещими отсылками к детским стишкам. «Пожиратель тыкв». «Охотиться отец пошел». «Кармашек Люси». Другая писательница, автор триллеров с черным юмором Филлис Прэтт, печатающаяся в «Бауэрс энд Иден», предложила более мрачные варианты. «В четырех стенах». «Муха и паук». Последний роман Джулии Корбетт назывался «Выше, выше».

Качай меня, выше, выше!

Авдея-да!

Чтоб взлетела я выше крыши,

Чтобы кругом пошла

У меня голова.

Ну еще хоть чуточку выше.

Авдея-да!

История поначалу счастливого брака: муж-учитель поощряет свою преданную жену в заочном получении высшего образования и выборе профессии учителя. А потом бросает ее – с дипломом, беременную и «свободную», променяв на молодую, красивую, хрупкую студентку. Как и прочие романы Джулии Корбетт, «Выше, выше» получился щемяще-приторным. Неприкаянность таких книг пугала Фредерику больше, чем свирепость и непреклонность «Золотой тетради».

К выпуску «Свободные женщины» стеклянную коробку оформили под прозрачный кукольный домик, на котором нарисовали по-детски простые окна и двери. Было много ключей и замочных скважин. Внутри три женщины сидели за кухонным столом с розоватой клеенкой под дамаст. На столе стояли фаянсовые миски с яйцами и поднимающимся тестом, накрытым салфеткой. На противне лежали пирожные с повидлом, цветы из теста с красной серединкой – прямо сейчас в духовку. Подставки для яиц в форме кур, на которых были милые вязаные шапочки. Имелась и целая коллекция серебряных (в основном потускневших) инструментов для выполнения диковинных операций: ложечка для костного мозга, крючок