Читать книгу - "Битва дипломатов, или Вена, 1814 - Дэвид Кинг"

Лорд Каслри, напутствуя Кемпбелла, сказал ему лишь две вещи: оберегать Наполеона от «оскорблений и нападок» и называть его не «ваше величество», а «генерал Бонапарт». Задание крайне неопределенное, по сути, ему предоставлялась полная свобода действий. Один историк написал, что Кемпбеллу поручалось одновременно быть телохранителем, послом и шпионом. Кемпбелла бросили в воду и предоставили самому решать — тонуть или выплыть. Главное: его действия не должны создавать неудобства для британского руководства. И никто не спрашивал: а какое отношение вообще Британия, не подписавшая договор, имела к Эльбе?

Так или иначе, никому не известный офицер и бывший диктатор Европы оказались «в одной клетке». И они, надо сказать, поладили друг с другом. Наполеона вполне устраивало общество шотландца, которого он называл, так и не избавившись от корсиканского акцента, «Комбелл». Они говорили обо всем — и о войне, и о Шотландии, и даже о барде Оссиане. По свидетельству самого Кемпбелла, Наполеон однажды даже сделал редкое признание в совершении величайшей ошибки в своей жизни: в 1813 году он упустил шанс заключить мир, чем мог сохранить и корону, и империю. Ему надо было лишь проявить добрую волю, приехать в Прагу и договориться о перемирии. Он этого не сделал. «Я был не прав, — говорил Наполеон. — Но попробуйте поставить себя на мое место. Как бы вы поступили?» После стольких побед он уверовал в несокрушимость своей армии и соблазнился еще раз «сыграть в кости» с судьбой.

— Я проиграл, — сказал Наполеон. — Но те, кто меня обвиняет, просто понятия не имеют о том, что такое пьянящий зов фортуны.

В Вену все же время от времени приходили сообщения с Эльбы. И от Кемпбелла, и от швейцарцев, итальянцев и других путешественников, бывавших на острове. Талейран знал, что Наполеон неспокоен и может предпринять какие-либо неожиданные действия. Один осведомитель предупреждал: «Бонапарт долго не продержится в ссылке».

Талейран попытался убедить коллег на конгрессе: Наполеона надо увезти подальше от Европы. Но и на этот раз его никто не поддержал. Наполеон побежден и изолирован, у него всего лишь четыре сотни солдат, море патрулируется британскими военными кораблями. Наполеон может сколько угодно нервничать, но он ни на что не способен. Донесения с Эльбы конгресс нисколько не обеспокоили.

У короля Франции, очевидно, было больше оснований для тревоги. Еще до прибытия Наполеона на Эльбу французские власти очистили склады на острове от пушек, боеприпасов, государственного имущества и ценностей. Капитан Томас Асшер, командир фрегата «Неустрашимый», доставивший Бонапарта на остров, самонадеянно и, явно выдавая желаемое за действительное, докладывал об «угнетенном и унылом» настроении ссыльного императора. Наполеону не выдали ни одного су из обещанных по договору об отречении двух миллионов франков. Более того, французский монарх конфисковал личную собственность Бонапарта на сумму в десять миллионов франков.

Наполеон представлял реальную угрозу восстановленным Бурбонам, не признанным многими французами, особенно солдатами и ремесленниками, желавшими возвращения императора. Держать Наполеона рядом с Францией было рискованно.

Пока Талейран нажимал на дипломатические и салонные рычаги, кто-то во французском посольстве готовился разрешить проблему Наполеона в практическом плане. Свидетельств мало, гораздо больше вопросов, но некоторые бумаги, найденные горничными, указывают на то, что в миссии замышлялось похищение Бонапарта. Нити ведут к человеку «номер два» в посольстве — герцогу Дальбергу, если не к самому Талейрану.

Операция похищения разрабатывалась совместно с французским консульством в Ливорно, заново открытым Талейраном как министром иностранных дел три месяца назад. Талейран лично подобрал на роль консула шевалье Мариотти, корсиканца, одно время охранявшего сестру Наполеона Элизу и по каким-то причинам затаившего зло на семью Бонапартов. За осень Мариотти во всех близлежащих портах создал сеть агентов и осведомителей, которые помогли ему сформировать полное представление об образе жизни Наполеона, распорядке дня и выяснить самое главное: где и когда его можно захватить. Он узнал, что Бонапарт часто выезжает с небольшой командой гвардейцев на соседний остров Пианозу и ночует на корабле. «Легче всего, — сообщал Мариотти в конце сентября, — взять Наполеона на Пианозе и увезти на остров Сент-Маргерит».

По всей видимости, по поручению шевалье Мариотти в последний день ноября на Эльбу приехал под видом торговца оливковым маслом некий молодой итальянский авантюрист. По паспорту это был тридцатитрехлетний итальянский патриот Алессандро Форли, хотя, возможно, это его и ненастоящее имя. Он зарегистрировался в форте Стар и затерялся в толпе таких же, по определению Нила Кемпбелла, «странных и всем недовольных личностей». Торговец оливковым маслом быстро освоился в городе. Вскоре он уже поставлял оливковое масло во дворец Наполеона и ждал дальнейших указаний от шевалье Мариотти.

Четыре недели, предшествующие Рождеству, — время раздумий, самоанализа, духовного очищения. На католиков, которые ведут себя фривольно, смотрят косо. Хозяйки салонов опасались оказаться в проигрышном положении по сравнению с соперницами из других конфессий. Герцогиня де Саган, протестантка, и княгиня Багратион, православная, могли, как и прежде, предаваться развлечениям по своему усмотрению.

Тем не менее и в декабре продолжались банкеты, балы-маскарады и полуинтимные званые ужины. Одним из самых привлекательных мест для собраний в узком кругу была маленькая квартирка Фридриха фон Генца на Зайлергассе. Гости поднимались по крутой лестнице на четвертый этаж и протискивались к столу, стоявшему посредине обеденной комнаты, рассаживаясь практически локоть к локтю. Лакеи, держа в руках блюда, с трудом пробирались между стульями и стеной. На таких застольях часто бывали Меттерних, Гумбольдт и, конечно же, княгиня Багратион.

Однажды за столом оказался американец немецкого происхождения д-р Юстус Боллман. Впитав в себя американский образ жизни, он долго рассказывал эмиссарам императоров и королей о преимуществах республиканской формы государственного устройства. По описанию очевидца, хозяин квартиры Генц выглядел так, словно на его глазах «совершалось убийство».

Д-р Боллман приехал в Вену осенью в надежде найти богатых спонсоров для своих проектов. А планы у него были грандиозные. Американец собирался учредить австрийский национальный банк, начать выпуск новой платиновой монеты, создать на Дунае пароходство. Он рассчитывал и на содействие в увеличении торговых связей между Австрией и Новым Светом, особенно в сфере производства ртути, часов, музыкальных инструментов. Пока в Вене не встретили понимания ни республиканские идеи американца, ни его проекты.

На званых вечерах предпочитали другие развлечения. У графа Зичи гости обменивались страшилками о призраках в стиле модного тогда романтизма. Князь Радзивилл, сидя на полу гостиной при свете единственной свечи, рассказывал очень правдоподобно о польском замке, населенном привидениями, преследовавшими людей. Неожиданно дверь салона со скрипом открылась и тут же захлопнулась. По описанию одного из гостей, дамы вскрикнули, а джентльмены заерзали в креслах. Граф Зичи, заулыбавшись, признался, что он снабдил дверь пружиной. Громче всех смеялся король Дании.