Читать книгу - "Записки героя труда. Том 1. Мемуары - Юрий Копаев"

В последние годы в обиходе у нас закрепилось понятие «экстрасенсорика». Этим словом мы называем необъяснимые, таинственные явления в психической жизни человека, связанные с нечувственным восприятием окружающей действительности. Раньше я не придавал значения многим необычным случаям, происходившим со мной по жизни, но с возрастом призадумался. Жизнь моя долгая, случаев было немало, и я решил вспомнить их и расположить в хронологическом порядке. Объяснений не ищу, просто констатирую факты. А вы, мои читатели, судите сами.

Когда мне было 12 лет, я вмешался в судьбу другого человека, изменив её течение, и был за это жестоко наказан: чуть не утонул; получил тяжёлую травму головы и общее заражение крови; долго находился между жизнью и смертью (эти события я описал в рассказе «Две минуты славы»). Потом по жизни довелось перенести несколько операций под общим наркозом. Таким образом, моя психика невольно пребывала в пограничном состоянии. Но это отступление. Теперь перехожу к рассказу.

Мне 14 лет

Я учусь в школе для мальчиков. После войны школы были раздельные, и девочки учились в своей школе, после смерти И. Сталина мы стали учиться вместе с девчонками. Несмотря на возраст, я учусь в шестом классе, так как являюсь второгодником. Впервые остался на второй год в третьем классе. Классный руководитель, дама строгая, бывшая разведчица ВОВ, меня невзлюбила. Я отвечал ей взаимностью. Сидя на первой парте, не сводил с нее глаз и про себя произносил всякие гадости типа: «Какая же ты дрянь!». У нее мел падал из рук. Вызывала она в школу мою маму и грозила оставить меня на второй год, повторено или перевести в школу для малолетних хулиганов, если я не перестану смотреть на нее своими «несносными чёрными глазами».

Нас у мамы было трое сыновей, отец с войны не вернулся, проблем хватало, и она не придала значения угрозам, а зря! «Классная» свою угрозу выполнила – я остался в шестом классе на второй год. По правде сказать, повод для этого и в первом, и во втором случае был: отвратительная грамотность, а в шестом классе добавились еще и многочисленные прогулы и неудовлетворительное поведение.

Виновницей моей безграмотности невольно стала моя любимая старенькая бабуля. Была она истово верующей и имела мечту: научиться читать и прочесть библию. Поэтому постигала грамоту вместе со мной, при этом мы с ней читали «Библию для детей» дореволюционного издания со старинной орфографией. Представьте, какой винегрет был у меня в голове! А тут она перед смертью захворала, я за ней ухаживал, в школу не ходил и в результате остался на второй год. В шестом классе меня оставили на второй год по прихоти классного руководителя за множество прогулов и несданный осенний экзамен опять же по русскому языку.

В подростковом возрасте я увлекался азартными играми в карты и практически не проигрывал, а иногда даже выигрывал значительные суммы. Играя в карты и «Чиру» (металлические деньги), выигрывал почти всегда. Играя в карты, интуитивно определял, какая масть у игрока и к кому «пришла карта». Лучше всех, с точностью до нескольких копеек определял, сколько мелочи в зажатом кулаке.

Мне 17 лет

Работаю на фабричном конвейере по сборке мебели. Жаркое лето. Хочется купаться, и я пробую взять бюллетень по болезни. В поликлинике мерею температуру – 40 гр. Медсестра бежит к врачу и докладывает о ЧП. Приходит врач, внимательно меня прослушивает и заставляет ещё раз, уже при нём, померить температуру. Результат тот же – 40,5 гр. Врач в испуге и решает вызывать «скорую» для отправки меня в больницу. Меня такой оборот дела не устраивает. Вместо того чтобы идти купаться с девчонками, загреметь в больницу?! А ведь я всего-то внушил себе, что мне нужна высокая температура, и в течение 3–5 мин напряг мышцы! Пришлось уговаривать врача не отправлять меня в больницу. Он, видимо, сообразил, в чём дело, и дал распоряжение поставить «больному» банки на всю спину, лишив меня тем самым в ближайшее время пребывания на пляже в компании друзей.

Возраст 20–50 лет

Обладал способностью улаживать конфликты, возникающие во время и после застолий. Прекращал скандал или драку путём внушения и уговоров.

Возраст 30–35 лет

В праздничных застольях у супруги «под настроение» было своеобразное развлеченье. В разгар веселья, выпивши, она обвешивала гостей ложками и вилками, прикладывая их на грудь и на лоб (у неё парой была такая уникальная способность). Все смотрели друг на друга и смеялись до упада. Но сколько супруга не пыталась это проделать со мной – ничего у нее не получалось. Мне проще было повесить «лапшу на уши».

Возраст 35 лет

В составе творческой группы художников я работаю на ВДНХ по оформлению международных и отраслевых выставок. И происходит со мной странный и пренеприятный случай. Талантливые художники, как правило, неуёмные выпивохи, причем застолья бывают частенько прямо на работе. Пили хороший молдавский кагор, который, как утверждали академики, выгоняет стронций из организма. Поставлялся он на ВДНХ в спецмагазин. Кагор я в больших количествах не переносил, а предпочитал домашний самогон в выходные дни, на даче и то после бани. Но приходилось участвовать в застольях, ибо «с волками жить, по-волчьи выть».

В павильоне «Космос» готовилась тогда международная выставка к 250-летию АН СССР. Директор выставки был молодой, строгий, принципиальный и к тому же непьющий. А тут разразился скандал с академиком Сахаровым, и большинство зарубежных академиков отказалось принимать участие в празднествах. По этому поводу наш дружный коллектив художников пустился во все тяжкие. В график работ мы не укладывались, а «процентовку» (акты) к концу года надо было подписывать, чтобы получить зарплату. Я как главный конструктор свои акты уже давно подписал. У директора ко мне вопросов не было, а к художникам были, и он категорически отказывался им подписывать что-либо. По актам о выполнении работ через банк выплачивалась немалая зарплата «дорогим» художникам. После очередного застолья художники «наехали» на меня, чтобы я подписал у директора акты о выполненных ими работах. С утра я имел разговор с директором, и он подписал все акты. Мастер цеха отправил акты в банк, и деньги были переведены в комбинат, где мы были штатными сотрудниками. Художники в мою честь накрыли поляну, и мы до ночи пили кагор. На следующий день к нам в творческую мастерскую прибегает директор и, чуть ли не плача, просит вернуть подписанные им акты на значительную сумму, приговаривая: «Как я мог? Как я мог подписать – ума не приложу! Меня теперь уволят, и ОБХСС затаскает и могут даже посадить и т. д.». Только тогда я сообразил, что наделал, а как такое могло произойти – уму непостижимо! Помочь я ему ничем не мог, поскольку эти акты были не за мои объёмы работ, а возврат денег из банка был не реален (банки и тогда придерживались классического принципа – «всех впускать и никого не выпускать»). Я мог в этой ситуации только пообещать, что в случае чего поговорю с ИО президента АН, поскольку общался с ним на планёрках. Но, слава богу, все как-то обошлось. После этого случая обо мне пошла слава, что я способен подписать у Заказчика любые акты.