Читать книгу - "Хитон погибшего на кресте - Геннадий Михайлович Левицкий"

особых хлопот. Не беспокоил и Тиберий. Обычное дело, когда в краю царит мир, о нем забывают все. И древние историки пропускают время мира и покоя в своих манускриптах, с жадностью описывая катастрофы, восстания, гибель государств и народов.

Однако не довелось умудренному опытом, сделавшему выводы из своих жестоких ошибок Понтию Пилату мирно встретить старость.

Памятуя о том, как ему помогали незнакомые люди в скитании по пустыни, в путешествии до Эфеса и обратно в Иерусалим, Пилат желал отблагодарить их. Благо, средства позволяли… Особое место в мыслях Пилата занимали отшельники-ессии: это они спасли его от смерти в безводной пустыне; рискуя собственными жизнями, они открыли ему путь на свободу из кесарийской темницы (другое дело, Понтий Пилат не пожелал воспользоваться подарком). Но путь римскому прокуратору в пустынное обиталище ессиев был закрыт собственным обещанием. В растерянности он обратился за советом к жене, от которой Пилат не имел тайн.

Мудрая Прокла посоветовала:

– Ты раздашь свои долги тем далеким людям, если подашь милостыню нищим здесь: в Иерусалиме и в Кесарии.

С тех пор по субботам у римского претория собиралась толпа нищих, а Пилат посылал легионера раздать им мелкие деньги. Иногда благотворительностью прокуратор занимался лично.

Один толстый грек, пьяный в любое время суток повадился ходить каждый день. Он упрямо кричал: «Слава Тиберию! Слава императору!» до тех пор, пока не получал несколько ассов на выпивку. Пилат переместился из Иерусалима в Кесарию, но назойливый грек нашел его и там. Наконец, даже у подобревшего за последнее время Пилата закончилось терпение. Он послал легионера сказать наглецу, что император не любит вина, и приказал отрубать голову всякому, кто появится пьяным у римского лагеря. Больше никто не слышал истошных воплей грека.

Каиафа, который ранее пользовался неосведомленностью прокуратора и вообще считал его человеком недалеким, теперь относился к нему с уважением и страхом. Впрочем, Понтий Пилат за последующие пять лет правления не вынес ни одного смертного приговора.

Случай примирил его с царем Иродом. До рокового судилища, изменившего мировоззрение Пилата, оба правителя были соперниками, делившими власть в Иудее. Но стал другим не только Пилат, но и печально известный иудейский владыка. Однажды Ирод лично принес Иосифу из Арифамеи талант золота.

– Прими, благородный человек, мой дар.

– Благодарю, царь, я не беден. И не имею нужды в желанном для многих металле, – иудей попытался отказаться от подарка.

– И все же возьми его и распорядись по своему усмотрению, – настаивал Ирод. – Всякие добрые дела должны вознаграждаться.

– О чем ты? – удивился Иосиф.

– Ты похоронил Его, как полагается: до наступления субботы, ибо написано в Законе: солнце не должно заходить над умерщвленным. Это должен был совершить я. Ты оказался сильнее меня. Пусть этот металл будет моим участием, хотя и запоздалым… Не отвергай, прошу….

– Приму, царь, если настаиваешь, – сдался благородный иудей. – Я пока не знаю, как распорядиться неожиданным подарком, но, надеюсь, потрачу с пользой.

И вот Иосиф пришел к Понтию Пилату, с которым тесно общался в последнее время и был в дружеских отношениях. Иосиф пересказал разговор с царем Иродом и заключил:

– Мне не нужно царское золото, но, пожалуй, я знаю, как им распорядиться.

– Уверен заранее, что поддержу твои намерения.

– Забери его в императорскую казну в счет налогов тех иудеев, которые не могут их заплатить. Зачти за должников, которые томятся в колодках.

Иосиф хотел, чтобы его дело осталось втайне, но чудесное избавление от налогового бремени беднейших иудеев породило множество слухов. Героем их в конечном итоге все же стал благородный иудей.

Количество почитателей Иисуса начало упрямо расти. Это вызвало тревогу Каиафы, саддукеев и фарисеев, влияние которых, напротив, уменьшалось. Ведь многие поняли, что по их вине погубили Посланника Бога. В Иерусалиме и многих городах Иудеи начались столкновения между противоборствующими. То там, то здесь лилась кровь.

Пилат, как мог, тушил тлевшие страсти. Но однажды доброта его была вынуждена отдыхать. То был день, когда прокуратор получил известие о гибели от рук наемных убийц Иосифа из Арифамеи.

Черных дел мастеров схватили и жестоко пытали. Не вынеся мук, они выдали пославшего. И его безжалостно допросили. Цепочка неожиданно привела к члену синедриона, который являлся к тому же, родственником Каиафы.

Разгневанный Пилат хотел отправить на крест человека, поступившего столь подло. Едва-едва Ирод, жена Прокла и близкие люди убедили не приговаривать к рабской казни знатного иудея. Виновника задушили посланные Пилатом палачи прямо в тюрьме.

Было объявлено, что он сам удавился, но этому никто не поверил. Между Каиафой, его сторонниками и Пилатом возникла неодолимая стена ненависти. И полетело в Рим множество писем с доносами и клеветой на прокуратора.

Прощание с Иудеей

Иерусалимские высшие священники и старейшины добились своего. В один, далеко не прекрасный для Понтия Пилата, день он получил грозное послание Тиберия. Император требовал немедленно покинуть Иудею и прибыть к нему за дальнейшими указаниями.

Какого рода они будут, в послании не сообщалось: но в одном Пилат не сомневался: ничего хорошего от встречи с императором ждать не имело смысла.

Важнейшие распоряжения отданы накануне – все, что касалось управления Иудеей. Последний день Пилат потратил на себя. Пока рабы собирали вещи в дорогу, он посетил несколько иерусалимских мест, которые его всегда влекли.

Голгофа – этот холм, где казнили преступников, – зловеще возвышался над окрестностями. Несмотря на жаркий день, от страшного клочка земли тянуло холодом, в лицо прокуратору дышал северный ветер, несший с собой противную пыль. Но он упрямо шел к тому месту, где, среди прочих, стоял Его крест. Пилат словно надеялся здесь что-то найти – потерянное давно, но не дающее покоя все время. Точно так же в последующие века и тысячелетия к Голгофе будут стремиться люди со всех концов земли.

Он шел по траве, которая, едва успев появиться на поверхности земли, превращалась в сено. Он поднялся на вершину. Внезапно стих ветер. И вдруг открылся удивительный вид. На площадке, обильно политой кровью многих преступников, среди иссохшей травы Пилат увидел цветы. Пестрые, маленькие и большие, на толстых стеблях и почти без них, в обрамлении ярко-зеленых листьев, они словно утверждали, что жизнь есть даже на этой страшной земле.

Понтий Пилат повторил последний земной путь Того, Кого он не спас, хотя имел возможность это сделать. Ноги привели его к гробнице Иосифа из Арифамеи, которую тот готовил для себя, но отдал ушедшему впереди и не подготовившему последнее земное пристанище. Собственно, Он не имел нужды в богатой гробнице. Усыпальница была пуста с тех пор,