Читать книгу - "Дневник. 1873–1882. Том 1 - Дмитрий Милютин"

Из Крыма получил сведения не совсем успокоительные относительно здоровья старшей дочери, которая до сих пор не может оправиться от ушиба при падении с лошади. Однако ж вечером получил я от государя следующий ответ на мою телеграмму, которой спрашивал высочайшего соизволения на вступление в должность: «Разрешаю вступить в должность. Радуюсь новым молодецким успехам Скобелева (в Кокане). Дочери твоей, благодаря Бога, лучше. Надеюсь воротиться 22-го утром».

22 ноября. Суббота. Две недели провел я спокойно, в служебных занятиях. 20-го числа приехали из Крыма сын и младшая дочь, а сегодня утром встречал на станции Николаевской железной дороги их величества и приехавшую с ними старшую мою дочь.

Немедленно по приезде государя я был приглашен к его величеству с докладом. Государь находился в хорошем расположении духа, выражал удовольствие по поводу последних военных действий в Кокане и довольно равнодушно выслушал мои доклады о некоторых не очень приятных случаях и вопросах. Между прочим я представил государю письма генерала Кауфмана, который, по совершенно расстроенному здоровью, настоятельно просит об увольнении его от должности. Государь согласился на эту просьбу, но отложил окончательное решение до ожидаемого приезда Кауфмана в Петербург. Немедленно же я телеграфировал генералу о дозволении прибыть сюда.

Сегодня было в Государственном совете довольно тяжелое заседание Соединенных департаментов по выработанному особой комиссией (под председательством статс-секретаря Сельского) проекту изменений в паспортных правилах. Дело это вызвало продолжительные прения, в которых и я принял участие, указав на многие слабые стороны проекта; меня поддержали многие члены, но заседание, длившееся до 5 часов, не привело к окончательному заключению. Положено продолжать прения в будущую субботу.

23 ноября. Воскресенье. Репетиция предстоящего парада георгиевских кавалеров в Михайловском манеже.

25 ноября. Вторник. Вчера была встреча на станции железной дороги прусского принца Карла (с принцессой Марией-Луизой-Александрой), а сегодня – австрийского эрцгерцога Альбрехта. Оба приехали как георгиевские кавалеры.

26 ноября. Среда. Празднование дня Святого Георгия совершилось с обычной торжественностью. За обедом государь и эрцгерцог провозглашали тосты и произносили речи в смысле дружественных отношений между тремя соседними империями. Невольно вспомнил я и сказал своей соседке за столом, что перед самой Крымской войной Наполеон III произнес пресловутую фразу: «L’empire c’est la paix»^[62].

27 ноября. Четверг. После доклада у государя я заехал к государственному канцлеру, который только недавно возвратился из-за границы. Каждый год он дает себе отдых в продолжение почти 7 месяцев и возвращается к посту в конце ноября с обновленными силами. Такое продолжительное отсутствие казалось несколько странным в нынешнем году, при затруднительных политических обстоятельствах. Князь Горчаков во всё пребывание свое за границей не занимается делами. Говорят, он всё ожидает, чтобы его вызвали как спасителя, без помощи которого обойтись нельзя; но он ошибся и ныне, как ошибался в прежние годы при подобных же обстоятельствах: государю приятно показать, что он сам лично ведет дипломатические дела без помощи советников.

Так велось до сих пор лично государем и сложное дело по поводу восстания в турецких областях (Герцеговине и Боснии). При первом моем свидании с князем Горчаковым после продолжительного отсутствия его, разумеется, речь зашла прежде всего об этом деле. Я спросил мнение государственного канцлера о том, можно ли надеяться, что герцеговинские дела разрешатся без военного вмешательства других держав. Князь Горчаков, как и следовало ожидать, дал понять, что без него дело было несколько испорчено, но теперь, взяв его в свои руки, он надеется всё уладить и не довести до военного вмешательства.

Государственный канцлер с самодовольством говорил о своих беседах в Веве с Тьером и Деказом (французским министром иностранных дел, нарочно приезжавшим туда для свидания с князем Горчаковым), а потом в Берлине с Бисмарком. Я не догадался спросить, правда ли то, что рассказывают в городе: будто князь Горчаков, расставаясь с Бисмарком (который, как известно, иногда заявлял, что считает себя учеником князя Горчакова), отпустил такую остроту: «J'éspère que mon cher Raphaël n'oubliera pas son Peruggino»^[63].

Сегодня был назначен большой парад войскам на Марсовом поле, но его отменили по случаю сильного мороза.

29 ноября. Суббота. Сегодня я не имел доклада по случаю охоты, на которую государь пригласил своих иностранных гостей. Соединенное присутствие департаментов Государственного совета имело вторичное заседание по делу о паспортной системе; сидели мы опять до пятого часа, но дело подвигается туго.

Получено из Харькова печальное известие о смерти генерал-адъютанта Карпова после тяжелой болезни. Карпов был один из немногих остающихся в живых товарищей моих по Гвардейскому генеральному штабу. Мы были дружны с ним и с его семьей более 30 лет, иногда живали вместе. В молодых летах он был преподавателем тактики, учил в разных учебных заведениях и в Академии Генерального штаба, давал уроки великим князьям, а в 60-х годах был назначен на место генерала Филипсона начальником Главного штаба на Кавказе. Впоследствии, принужденный оставить тот край, был членом Военного совета и, наконец, командующим войсками Харьковского округа. Это был прежде всего человек честный, правдивый, здравого ума. Грустно видеть, как мало-помалу сходят в могилу один за другим сверстники мои, с которыми связаны воспоминания молодых лет.

30 ноября. Воскресенье. При докладе государю перебирали разных кандидатов для замещения генерала Карпова в Харькове. Выбор государя остановился на графе Сумарокове-Эльстоне, давно жаждущем назначения.

Сегодня был большой парадный обед во дворце по поводу праздника в честь ордена Святого Андрея. Приглашены были андреевские кавалеры и иностранные гости.

2 декабря. Вторник. После доклада у государя я зашел к эрцгерцогу Альбрехту, желавшему видеться со мной. Едва мы разговорились о некоторых подробностях военного дела, как вошел наследник цесаревич, и я поспешил удалиться.

3 декабря. Среда. В 10 часов утра я представлял эрцгерцогу Альбрехту начальника и профессоров Академии Генерального штаба по случаю поднесения ему звания почетного члена Академии. Генерал-лейтенант Леонтьев прочел составленный на французском языке адрес, в котором вспоминалось о заслугах отца эрцгерцога Альбрехта – известного полководца эрцгерцога Карла, числившегося также почетным членом нашей прежней Военной академии. Эрцгерцог Альбрехт отвечал французской же речью и был очень любезен; в тот же день около 2 часов он сам посетил Академию и пробыл в ней более часа.

С эрцгерцогом Альбрехтом можно вести серьезный разговор обо всех предметах военного дела, но сегодня наша беседа несколько вышла из военной сферы и перешла на политику. Мы коснулись щекотливого вопроса о нынешнем восстании славян в Турции. Эрцгерцог выразил полную надежду на поддержание единства в действиях трех императорских кабинетов, а вместе с тем и на сохранение мира в Европе.